Петербургские крокодилы. Гавриил Хрущов-Сокольников
дамы закрылись веерами, а мужчины красные, возбужденные, с посоловелыми глазами, не довольствуясь треском рукоплесканий, стучали палками, стульями и ногами. Спектакль закончился настоящей овацией, толпа молодежи и лиц уже далеко не первой молодости, отпрягли лошадей из кареты артистки, и везли ее на себе, а кучером, не смотря на соперничество, уселся молодой Карзанов, и словно обезумевший от восторга, махал кнутом, и подстегивал везущих…
На другое утро, рано, когда измученная вчерашними впечатлениями, артистка едва поднялась с постели, и укутанная в широкий пеньюар, наслаждалась чайком, с мягкими булочками, слуга гостиницы (она еще не имела квартиры), доложил ей, что ее желает видеть по делу господин…
– Какой господин? По какому делу? Я никаких господ здесь не знаю, и дел у меня никаких нет – резко возразила артистка.
– Да господин-то уж больно хороший, – продолжал лакей, – Казимир Яковлевич Клюверс, может быть, слыхали? Первый здешний богач!..
– Клюверс? – переспросила Борская… – Клюверс… она задумалась… проси! – вдруг словно решившись, произнесла молодая женщина, и еще плотнее закуталась в складки своего пеньюара.
– Извините меня, Марья Михайловна – начал Казимир Яковлевич, входя в комнату, и низко кланяясь, – что я, пользуясь нашим прежним знакомством, решаюсь нарушить ваш покой!
– О, наоборот… мне очень лестно… что вы не забыли меня…
– Забыть вас?.. Клюверс хотел продолжать, но Марья Михайловна прервала его словами.
– Прошу вас, ради Бога, ни слова больше…
Клюверс молча поклонился: – Ваш раб, ваш слуга. – Будем говорить о другом… Ну, говорите, зачем вы к нам, в страну каторжных, и – белых медведей…
– За золотом, Казимир Яковлевич, за золотом, – проговорила молодая женщина с такой интонацией, которая далеко не шла к ее идеальному, дышащему дивной красотой лицу.
– За золотом – словно эхо повторил Клюверс.
– Да, за золотом? – твердо повторила она – я поняла, что только в нем одном таится все, и сила, и слава, и могущество…
Клюверс смотрел на нее как-то вопросительно.
– Золото, золото! – повторял он…
– Слушайте – вдруг совсем изменившимся тоном начал бывший каторжный – я пришел к вам именно за тем, чтобы предложить вам этого золота…
– Вы?.. она смерила его удивленным вопросительным взглядом.
– Да, я!.. Я так богат, так богат, что могу осыпать вас этим золотом… дать вам все, что только может дать несметное богатство… и взамен требую…
– Любви? – прошептала как-то иронически Борская.
– Нет, Марья Михайловна, я уже выжил из того возраста, когда люди считают, что то чувство, которое они покупают за деньги – любовь! И требую только одного – послушания!
– До известных пределов?..
– Безусловно!
– Сильно – сказано!.. Борская задумалась… А много денег будет? – спросила она гораздо ласковее.
– Сколько