Крестный путь Андрея Боголюбского. Алексей Мысловский
что ты, княже, посадника нерадивого тоже помилуешь. Ибо милость твоя всем известна.
Андрей Боголюбский:
– Я русский князь, Мономахова рода, а не язычник или кровопийца! Страх Божий имею и заповеди храню. Вспомни, как после вокняжения моего учинили бояре в Ростове смуту. По наущению мачехи моей, вдовой княгини. Половина города в пожаре сгорела. Заодно и древний собор деревянный, где святители ростовские покоились. Многих ли тогда я сгоряча казнил?
Иоаким Стефанович:
– Помню, княже: ты всех помиловал. Лишь по настоянию ближних и верных слуг, повелел изгнать из земли своей мачеху с сыновьями, твоими братьями меньшими, да старых отцовских бояр, которые ее поддержали. На том дело и утихло. Зато после смуты мы святые мощи на пожарище обрели.
Андрей Боголюбский:
– Святыня открылась великая. Но злая молва разнесла по всей Руси, будто умылся я кровью и голов срубил без числа! Потому и милую.
Иоаким Стефанович:
– А все же следовало бы наказать. И меня первого за нерадение.
Андрей Боголюбский (сменяет гнев на милость):
– Если всех повинных наказывать, кто же мне тогда служить будет?
Тем временем на сцене тихо появляются: княгиня и дочь Кучки. Чтобы не прерывать мужской разговор, обе прячутся за кулисами, лицом к залу.
Иулита Стефановна (входит и кланяется):
– Прости меня, любезный супруг и господин мой! Сотвори милость княжью: в честь праздничного дня и явленного чуда, оставь на плечах все повинные головы. Бог им судья!
Андрей Боголюбский (милостиво кивает):
– Добро! Быть по сему. Послушаюсь тебя, любезная моя супруга. Не ради словес брата единоутробного, но ради сердца твоего милостивого.
Князь встает с места, подходит к княгине, обнимает и целует ее.
Иулита Стефановна:
– Уж если кто и повинен, то я одна. Это я, грешница, настояла, чтобы праздник назначили на сей день, и не откладывали. Желала почтить госпожу нашу Богородицу и подруг ее жен-мироносиц. Сам ведаешь, любезный мой, сколько милостей Царица Небесная нам явила и являет.
На сцену выбегает дочь Кучки. Увидев обнимающихся князя и княгиню, замирает от растерянности.
Гордислава Иоакимовна:
– Ой, господин и госпожа! Батюшка родимый! Уж гости все собрались! Трапеза давно готова. Только вас ожидают.
Петр мечник бросается к ней с волнением:
– Ну, слава Богу! Гордислава! Уж я думал, что ты вовсе не придешь. С утра раннего тебя у Золотых ворот дожидался. А ты здесь?
Иоаким Стефанович (притворно строго):
–Что за дело тебе, братец, до моей дочери?
Петр, (не смутившись):
– Ответа жду, боярин батюшка! Счастье всей жизни моей нынче решается. А Гордислава Иоакимовна все медлит с ответом.
Иулита Стефановна (шутливо):
– Что же ты, сестрица, доброго молодца неведением мучаешь? Ответа не даешь? Разве не мил он тебе?
Гордислава Иоакимовна, (сгорая от стыда):
– Сей