Фрики Европы, или Экспедиция за вином. Полудорожный роман. Bandy Sholtes
могут писать, как хочется. Суки.
Девушка проснулась и вышла, а напротив меня сел двоюродный брат Джорджа Клуни. Ну, не родной, это точно. Его вид меня успокоил и я задремал.
Заметили, как трудно в транспорте определить, сколько времени ты спал? Хотя не глядя на часы, это всюду трудно. Вообще-то какая разница?
Я знаю человека, который всю жизнь искал приятную кафешку. Где классно пить кофе, где интерьер, музыка, вид из окна, мебель, вкус кофе и цена – всё чтоб идеально. Даже погода. Искал он, в общем, искал… Нет, не скажу, что так и не нашёл. Но за всю жизнь нашёл, кажется, семь таких кафе. Семь кафе за тридцать лет. Хотя семь или семнадцать – невелика разница.
Что ж, это лучше, чем ничего. На планете есть много людей, которые даже в кафе ни разу не были, не то что в идеальном с хорошими ценами. Но странно то, что я не вру, такой человек существует. И странно, что я так и не понял – стал он от этого счастливее или нет.
Вот и Будапешт. Люблю этот город. Я был тут сто раз. Не образно, типа – «да я там сто раз бывал», – а реально. Подсчитал как-то, не менее ста раз. Учился тут даже год, в аспирантуре, прикинь. Ездил на пары каждый вторник. Однажды была такая подача, ехал домой вечером. А я тогда увлекся немножко фотографией. Потому что американский кодак дали на неделю попользоваться. Пленочная мыльница, но я не знал, что это мыльница, мыльницы только начали появляться, 96 год, кажись.
Еду в сидячем купе, а со мной бабушка напротив. Нас двое, я молодой, мыльница карман жжет. Думаю, я ж каждую неделю в этих поездах мотаюсь, надо это дело запечатлеть. Забегая наперед, скажу, что о селфи я тогда ничего не знал. И говорю бабушке по-венгерски:
– Будьте добры, уважаемая леди, можете меня сфотографировать?
А она отвечает:
– Да я бы с удовольствием, дорогой мой, но у меня нет фотоаппарата.
Ладно, выходим в город.
Какой тяжёлый рюкзак. У того цыгана не было шансов. Без кравчучки точно не было.
Иду по улице. Вижу двух смеющихся негритянок с детской коляской. И группу старых одинаковых итальянцев. И одну мокрую от слёз, ревущую прямо в телефон, толстую девушку без макияжа. Хорошо, что она не накрасилась, все пигменты бы щас стекали струями по подбородку. Большой город это движуха, чувак.
И вот я у Бозила. Он художник. Очень классный художник. Мы знакомы ещё с девяностых. Попадал к нему, пьяный, в мастерскую пару раз, на ночёвку. Ну и пошло-поехало.
Мастерская была весёлая, там головы пиратов делали, размером с грузовик, и даже рояли палили. Прямо от двери мастерской можно было удочку в Дунай закидывать. Вот только удочек там не было – у художников рыбачить плохо получается. Я, во всяком случае, не видел, чтоб они там рыбу ловили.
Но от пиратских заказов Бозил давно отказался, только живопись, только хардкор.
И вот мы сидим, и Бозил спрашивает:
– Чувак,