Вольфрамовые штаны. Олег Мирифейн
кроме тележки и саквояжей у Германа Николаевича имелось в запасе кое-что еще.
Специально для него преступники перевешивали дорожные знаки. Они перелицовывали фасады по пути следования, делая улицу такой, чтобы Герман Николаевич думал, будто это другая улица, и заблудился. Через спутниковую сеть контролировали его холодильник. Ведь как считали древние греки, ты – это то, что ты ешь. Преступная мысль не дремала. Никогда. Черная тонированная «Лада» круглосуточно дежурила у подъезда. Итальянская «Коза ностра» казалась рядом с ними христианскими пацифистами. Но Герман Николаевич играл на опережение. На том, чтобы обводить их вокруг пальца, он съел собаку бойцовой породы.
До станции решено было добираться пешком. Лифт тоже исключался, поскольку давал врагам возможности. Поэтому все двадцать восемь лестничных пролетов Герман Николаевич преодолевал на своих двоих. Спустившись, проводил рекогносцировку. Противник ожидаемо таился. Убедившись, что путь открыт, Герман Николаевич начинал «маневры». Сперва он тянул груженую под завязку тележку. В синтетических мешках из-под сахара, наваленных на нее с горкой, содержались связанные бечевкой ношенные вещи советского прет-а-порте. Бандиты тем временем поджидали его на углу, но вступать в открытую конфронтацию опасались. «Мани, мани! – кричали они вслед по-английски. – Кэш!» Сердце его замирало. Он уже мысленно читал собственный некролог, о котором, ради издевки, позаботился их беспощадный главарь. Редкие прохожие оглядывались, но ничем помочь не могли.
Герман Николаевич отъезжал с тележкой метров на двадцать, затем, пристроив ее прямо посреди тротуара, возвращался. Наступала очередь саквояжей. В саквояжах голодно дребезжала посуда. На днях он не выдержал и позвонил своему адвокату. «Я не стану сюсюкаться с этими фраерами! – горячился защитник. – Мы раздавим их как клопов!»
За саквояжами следовали пять клетчатых китайских баулов – развинченная мебель, телевизор, приемник. Иногда баулы менялись расположением с мешками и ехали на тележке. Дальше шел винтажный чемодан, купленный на свадьбу. В нем бережно хранились книги и документы. После тележки и саквояжей из средств переноски он был самым удобным – ручка гениально ложилась в ладонь. Затем подтаскивались холщовые продуктовые сумки – дюжина в шесть ходок – со всякой мелочевкой. Впереди куча росла, позади – убывала.
Герман Николаевич вытирал пот со лба, щурясь от утреннего солнца. Марш-бросок по прямой до станции составлял пять километров. Примерно такое же расстояние от пункта прибытия до дачи, но уже по грунтовке. Где-то там, на шести сотках, созревал заветный урожай. Спину здорово натирал рюкзак с эмблемой стройотряда.
«Я в своем праве, – кипятился Герман Николаевич, слегка наседая на адвоката, как безнадежный больной наседает на бестолкового врача. – И буду защищать свои гражданские интересы!»
«У тебя для этого есть все основания, – убеждал его адвокат. – Потому что ты – домовладелец!» Он доверял своему адвокату,