Не ходи служить в пехоту! Книга 3. Завели. Сели. Поехали. Там разберёмся. 25-летию начала первой Чеченской войны посвящается! Том 2. Юрий Тимофеев
– оно всегда очень плохое. Что бы не делало какое-либо начальство – оно плохое и «всё украло» или много украло, хоть и сделало что-то хорошее.
Теперь знаю, что я очень сильно ошибался. Послушал этого уроженца Норильска и понял, что такие, как он, люди не могут просто так сесть и нормально, что называется, по душам поговорить. А вот если выпьют – то смогут. Но только если выпьют. Я задумался тогда, почему уроженцы Кубани могут, а жители северных районов нашей страны в массе своей – не могут.
Ответ не нашёл, но разговор с майором был очень полезным, и я сам немного, что называется, «отмок».
Ночью при проверке выявил, что вся рота выпившая, но сильно пьяных не заметил. Ничего не говорил, потому что бесполезно, да и мне самому было всё понятно. Я сам захотел выпить сегодня, снять напряжение.
На следующий вечер собрались на ужин все офицеры и прапорщики. На сей раз всё нормально. Разобрали всё до мельчайших деталей. Обсудили. Даже пошутили и наметили кое-что.
Полк контролировал большой участок от Промышленного канала до Алхан-Юрта. Роту растащили и растянули на несколько километров. Некоторые блокпосты состояли всего-то из одного отделения во главе с сержантом-срочником, естественно. Меня ни на минуту не покидало беспокойство, и было предчувствие чего-то трагического. Вместе с тем разведданных не было никаких совершенно, а вот уверенность в том, что чеченцы где-то совсем рядом и внимательно нас изучают, была.
Чтобы обезопасить по возможности свою роту в предполагаемых мною местах возможного нахождения боевиков, ночью я «обнаруживал» цели и вызвал огонь миномётной батареи или САДН. Каждую ночь. Иногда два или три раза.
К государственным наградам за последний бой я представил весь личный состав роты. В разговоре с командиром полка настоял на том, чтобы отдельно были представлены к наградам командир миномётной батареи со своими солдатами и весь экипаж танка. Он не был против того, чтобы представить к награде миномётчиков, но экипаж танка не хотел. Помогла моя настойчивость.
Командир полка, и так уважительно относившийся ко всем командирам рот и батарей, особенно уважительно начал относиться к командирам мотострелковых рот и разведроты. Поскольку сам командир полка позволял нам больше, чем это было принято обычно, то и отношение, типа, «Ванька-ротный», сложившееся на фронте Великой Отечественной войны, прочно ушло в прошлое, у нас такого не было вообще. Даже напротив, командир полка очень внимательно выслушивал наше мнение и часто с нами соглашался. Комбатам не всегда это нравилось, но явно они это не показывали.
Кроме того, у меня было подозрение, что командир полка выделяет меня из числа командиров остальных мотострелковых рот, больше и чаще спрашивает моё мнение, что вызывает раздражение у комбата.
С другой стороны, комбат начал действовать всё более и более уверенно и профессионально. Одновременно с этим у него в общении даже со своими заместителями, начало проявляться некоторое высокомерие и раздражение. Он категорически не любил разговаривать с людьми. Всё больше комбат