Свет его души. Татьяна Абалова
слуга, сообщил, что стол на три персоны накрыт.
– Простите, – Душечка стояла в дверях своего номера. – Я сегодня не пойду обедать. Сильно болит голова.
Най знал, что Душа есть не может и при случае только сделает вид, что глотает. Но глазастая Пен обязательно заметит, что с тарелки невесты не убывает. Прицепится. Начнутся расспросы. Хорошо, что Душечка каждый раз находит причину, лишь бы не сидеть за общим столом.
– Обидел–таки? – идущая за хозяином Пенелопа дернула его за собранные в хвост волосы. – Чурбан ты неотесанный. С такой нежной девушкой нужно забыть солдафонские шуточки.
– Я не… – дракон вовремя прикусил язык. Пен только скажи слово против, тут же заведется на полдня.
– Душечка тоже хороша. То веселилась, как дитя, а сейчас голова болит. Тьфу! – Пенелопа смачно сплюнула. Най поморщился. Он ненавидел эту ее простецкую привычку. – А потом она будет удивляться, отчего мужик налево пошел.
«А ведь пойду. Одними приятными разговорами и милым личиком сыт не будешь», – со вздохом констатировал дракон, представляя, какой получит нагоняй от Пен, когда заявится от любовницы под утро.
Нет, тянуть нельзя. Нужно признаваться, что Душечка всего лишь служанка. К тому же призрак. А весь остальной спектакль – розыгрыш матушки, без устали посылающей сыну невест.
«Кстати, неплохо бы узнать, что случилось во дворце? К чему такая спешка в отбытии в гарнизон, да еще с требованием прихватить обеих женщин?»
В общем зале было людно, но Пенелопа не переставала ворчать. Лишь понизила голос. Время от времени порывалась послать Душечке еду и сетовала, что та с утра маковой росинки во рту не держала. И вновь лорд Хорн сделался солдафоном, сатрапом и никчемным мужем.
Пришлось Наярду утихомирить Пен взглядом золотых глаз, что означало – дракон пребывает в ярости и скоро по лицу пойдет чешуя. А это наивысшая точка кипения. Если и ее преодолеть, то последует оборот, и все вокруг сгорит в ярком пламени. Пенелопе жить еще хотелось, поэтому она заткнулась.
***
Душечка не осталась в номере, а спустилась на задний двор. Походив туда–сюда, она набрела на огород, где села на грядку у большой тыквы, обняла ее и всласть наплакалась. Ей было обидно. Только–только почувствовала себя женщиной, а Наярд быстро поставил ее на место. Она всего лишь Душа. Фантом, с которым при желании можно поиграть, как с плюшевой игрушкой, набитой соломой. Как и у куклы, у Душечки внутри нет ничего живого. Ей не дано испытывать жажду, голод или даже снять с себя это чертово платье.
Ей так хотелось обмануться и хоть понарошку, но чувствовать себя живым человеком. А еще эти розы. Зачем он подарил ей букет? Хотел сделать приятное? Или всего лишь прикрывал ее, чтобы другие не поняли, от кого так сильно несет французскими духами?
«Как же тяжело жить и чувствовать, не имея возможности быть человеком!» – теперь Аленка точно знала, что болит и страдает у человека именно душа, а не какие-то там рецепторы в мозгу. Мозгов-то у нее сейчас нет.
Этот факт показался ей