Морок. Анна Константинова

      – Ну что ты, косорукая, сидишь да глазищами лупаешь? Или тебе не нать горшки идти мыть?

      Нежданка поднялась и вышла из комнаты в пристроенную к дому продымленную клеть, налила в таз ледяной воды.

      – Народ говорит, надо ентого, из пещеры, чем-нить задобрить, – услышала она голос дядьки, который пробивался через дощатую перегородку. – В старину вот к таким местам, где нечисто, корову приводили али быка, да там и оставляли. Нечисть, она, знамо дело, живой кровью-то натешится, да и уходит подобру-поздорову, назад в свои горы.

      – Корову не дам! – отозвалась тетка Марка, громыхая у печки чугунками.

      – Ну, корова – это крайний случай. А еще раньше, говорят, могли и человека к богам отправить. Такой жертвой, говорят, можно было снискать себе уловы богатые, да урожаи, да надои на много лет вперед. Только отдавали всегда самого что ни на есть достойного. Того, кого более всех в селении уважали. И кто был нужнее всех других. Чтобы было кому об нем поплакать, значит. Наряжали его во все самое красивое, да на особое место и уводили…

      – Корову все равно не отдам, – громыхания у печи становились все более резкими, и Нежданка понимала – зря дядька Леонус разговор свой ведет. Ему-то что? Он сейчас погостит да уйдет, а ей тут оставаться.

      Пока не слышит никто, она начала тихонько петь. И спелась ей песня новая и красивая про коровушку, которая идет по улице нарядного селения, и солнышко светит прямо на нее, и уходит она по дороге в горы и дальше – туда, где за облаками, на вершинах, живут Боги. И где не надо будет той корове никогда голодать и холодать, зимой сухую солому подъедать, а будет всегда ей сочная зеленая трава, прозрачная вода и добрая хозяйка – Мать всех матерей.

      Эту хозяйку Нежданка, конечно, выдумала, ну да и что же. Ведь должна быть среди всех злых, ревнивых и склочных духов, о которых рассказывали в их деревне, хоть одна добрая богиня, которая будто бы всем мать. Особенно – тем, у кого настоящей матери никогда и не было.