Ночь стюардессы. Ольга Кучкина
от меня далеко,
Писем уже нет давно…
Песенка, которую в детстве пела любимая мамина певица Клавдия Шульженко.
Сколько лишних знаний.
Нужных не хватало.
Зато отвлекало от того, о чем думать себе запретила.
Вернулась в постель, зажгла лампу, протянула руку за книгой, раскрыла на загнутом уголке страницы, неизжитая детская привычка, глупый французский детектив, специальное снотворное, впрочем, мало помогавшее. На худой конец имелись таблетки. Но это и было худым концом. Приходилось принимать их во все большем количестве. Врачи предостерегали от злоупотребления. Плевала она на их предостережения. Открыла ящик прикроватной тумбочки. Едва нащупала нужные блистеры, раздался тихий, четкий стук в дверь.
Почтальон
Кто стучится в дверь ко мне
С толстой сумкой на ремне
С цифрой 5 на медной бляшке,
В старой форменной фуражке?
Это – он,
Это – он,
Ленинградский почтальон.
Форменной фуражки не было. И почтальон был не ленинградский. Ленинград возникнет позже, в паре часов лету. Калининградский был почтальон.
Небо и земля. Так говорят, когда хотят подчеркнуть разницу: мол, такое же отличие, как неба от земли. Будущий Дружочек соединит в себе одно и другое: небесный полет и твердую почву под ногами. Это теперь они пастозные, отечные, отяжелевшие, а когда-то были стройные и легкие. Не бегала, а летала прямыми, аккуратными, немецкого фасона, улицами, мимо Кенигсбергского замка, мимо готического кафедрального собора, мимо кирхи Святого семейства, мимо музея янтаря и музея фортификации, и пусть по факту маршрут складывался иначе, все равно норовила пробежать любимыми улицами, составлявшими лицо города.
В школе говорили: советского по времени тут было неизмеримо меньше, чем немецкого. До 1255 года поселение называлось Твангсте, с 1255 года до 1946 года – город Кенигсберг. Имя дедушки Калинина присвоили городу ни с того ни с сего, когда дедушка отправился в мир иной. А сам город отошел к СССР от побежденной Германии по решению Потсдамской конференции, сперва временно, затем навсегда.
Она мечтала пойти в артистки. Занималась в драмкружке при Доме пионеров. Недавно прочла про себя у актрисы, которая вела драмкружок: у нее была потрясающая внешность, она казалась ангелом, сошедшим с небес, ее белоснежные волосы так контрастировали с черными, как смоль, бровями и ярко-синими глазами, что, казалось, будто девочка накрашена.
Фыркнула. Какие белоснежные волосы, когда всю жизнь шатенка, если не краситься. Может быть, она была в парике? И какой ангел, если ей удавались роли злодеек, особенно роль коварной Миледи в Трех мушкетерах. Перевоплощалась, конечно. Но и черпала что-то из собственных глубин. Собралась и полетела в Ленинград поступать в артистки. Конкурс прошла, а экзамен завалила. Пережила, взяла себя в руки. Умела брать себя в руки. Вернулась. Вздохнула и пошла помогать семье, что называется, из простых. Мама –