Тюльпаны с Байконура. О романтической эпохе улетных достижений. Александр Алексеевич Кубасов
временам.
Студенческие времена
Вспомнилось, как после расставания с Наташей по окончании концерта переживал полученный от нее отлуп. Я не делал попыток удержать ее. Зачем? Все для меня стало предельно ясно. «Скрипач не нужен». Обидно, досадно, но ладно.
Мы расстались молча, без обнималок, целовалок, обещалок. Помнится, долго молча бродил я по аллеям Пролетарки в надеже утоптать накатившую грусть-тоску, но этого мне не удалось ни тем вечером, ни много дней спустя. Еще долго-долго горевал я о случившемся, не находя повода или случая развеяться.
Близкие замечали мою угрюмость, похоже, догадывались о ее происхождении, хотя я не смел поговорить с кем-либо о случившемся.
Бабенька ненавязчиво просила приглядеться к соседке Тане:
– Девка добрая, кроткая, на медичку учится. Глянь, глянь… – советовала она, но я молча отмахивался от таких советов и в обсуждения не ввязывался.
«Сколько ни делись своими проблемами, все равно все они останутся при тебе», – так думалось мне, и потому хмурился, но крепился и переживал свои невзгоды молча.
За время учебы более чем с прочими я сдружился с Шуриком Мамонкиным, парнем шустрым, словоохотливым, от природы юморным, веселым. С ним никогда не было скучно. Даже глядя в мою кислую физиономию, он не унывал, казалось, всячески старался меня растормошить: рассказывал байки, травил анекдоты и как-то предложил познакомиться с очень интересной девчонкой.
– Ну, если уж она прям такая-растакая, чего ж ты сам-то к ней не приклеишься?
– По мне, она слишком долговязая, повыше меня будет, а тебе так в самый раз.
Я не стал противиться его предложению, и в выходные мы смотались в Ковылкино к его родителям. Побывали там на танцах. Расхваленная им красавица таковой мне вовсе не показалась, и знакомиться с ней я наотрез отказался.
– Ну, ты и привередливый, – ворчал Шурик по дороге с танцев. – Так-то ты скорей с тоски помрешь, чем какую-то найдешь…
Что мне его помощь? Что мне его буза? Ну не получалось у меня отделаться от глупых мыслей и бесплодных мечтаний о Наташе.
Не менее внимательной и настойчивой, чем Шурик, была моя тетя Нина. Это по родственному статусу она была мне тетя, бабенька и ее мать были родными сестрами, а возрастом мы с ней почти ровесники. После восьмого класса школы она поступила в культпросветучилище, окончив его, продолжила учебу в институте культуры. Учась, организовала в городе несколько танцевальных кружков. Когда я наведывался к ней в гости, наш разговор непременно случался о танцах, о девочках.
– Ты обязательно должен научиться танцевать, – наставляла она меня. – Ты высокий, стройный, гибкий, подвижный. У тебя непременно будет все хорошо получаться. Люди с желанием ко мне приходят, деньги мне платят, а я так тебя обучу, даром, по-свойски. Знаешь, сколько девчонок у меня? Да каких! Загляденье, как в песне: белявые, чернявые, рыжие, кучерявые. Очень разные: белый верх – черный низ, черный верх – белый низ. Глаза разбегаются – выбирай, какую хочешь.
– Да ничего я не хочу.
– А вот