В плену у прошлого 2. Ольга Мушенок
приходится ей работать, чтобы прокормить семью. Только из-за жалости и понимания, я не увольняю Зухаль, а так бы уже давно наняла другую няню для детей.
– Где ты была, Зухаль? – строго спрашиваю я, – Ладно, на родине у тебя болеет сильно родня и, ты стараешься везде успеть, но, а здесь, куда ты бегаешь постоянно? – уже срываюсь, кричу на неё.
– Простите, госпожа Ясемин! – отводя глаза бросается в слёзы, – Прошу не увольняйте меня!
– Значит, срываешь злость на прислугах?! – неожиданно послышалось из-за спины змеиное шипение Айше.
Я кивнула Зухаль, отправляя няню к дочке, а сама развернулась к этой гадюки отравившую мою жизнь до неузнаваемости.
– Зачем пришла? Всё никак не можешь насладиться своей ядовитой ловушкой, в которую заманила меня?
– Мне тебя жаль, Ясемин! Но ты сама виновата, не надо было трогать моего мужчину!
– Себя пожалей! Ты не смогла завоевать Демира своим умом, мудростью, женской красотой, – от собственных слов мне стало смешно и я усмехнувшись, продолжила, – хотя о чём это я, у тебя ничего из перечисленного нет, именно поэтому, ты поступила как загнанная в угол дичь! – бесцеремонно резюмировала я.
За спиной Айше показалась Эдже, она тихо вошла в комнату и вмешалась в наш разговор:
– Айше, ты бы шла отсюда, а, то оказавшись во власти нашего гнева тебя никто не спасёт! – сердитым голосом наказала Эдже.
Айше заметно напряглась и недовольно фыркнув, ушла, ничего больше не говоря.
Злость овладела моим рассудком, что я перестала отдавать себе отчёт. Мне хотелось обрушить мир на их голову, но и этого будет мало. Сама не понимаю, как стою у дверей, где проходит торжество и не минуты не теряясь открыла её устремившись вперёд. За столом бракосочетания сидела одна Айше, увидев меня и то как иду в её сторону она широко раскрыла глаза от испуга, а потом озираясь по сторонам ища помощи. Но я то знаю никто её от меня не спасёт, жаль только Демира нет поблизости.
Стоило подумать, как чья-то грубая хватка за предплечья повела меня в сторону.
– Отпусти! – шиплю злостно я, увидев Демира, но он не реагировал.
Когда мы вышли на улицу он яростно развернул меня к себе, сказав:
– Что ты творишь? Ты хочешь, чтобы тебе устроили прилюдную расправу? – недоумевающе вопросил.
– Да пусть! Только пускай мои глаза не видят подобного унижения! – мои глаза наполнялись горькими слезами, которые силой давила.
– Не смей! – гневно крикнул – Займись детьми, а не думай о том, что тебя не касается!
Это конец! Всё кончено. Он опустошил меня, выпил всю до дна: любовь, доброту, ласку. Больше во мне нет той Ясемин!
Опустив голову, я посмотрела на свою руку, где красовалось, когда-то до боли родное и такое дорогое сердцу кольцо. Досадно стянув с пальца, протягиваю его на ладонь Демиру.
– Если ты узнаешь правду, то проси прощения у Аллаха, может он тебя простит, но не я!
Демир сменил свой гнев, на недоумевающие выражение