Лягушонок и Мистер Совершенство. Марина Дмитриева
воспитанием? – И откинула прикрывающий мои локоны капюшон толстовки.
Рыжие пружины волос тут же полезли в разные стороны.
– Здравствуй, папочка?! – В голосе на всякий случай сквозила защитная ирония.
А в голове мольба: «Пожалуйста, пусть падут злые чары! Пожалуйста, пусть король меня полюбит!»
Родитель хмыкнул.
– Наташкина дочка, видать… – сказал красивый викинг после недолгого разглядывания моего фейса. – Зря она аборт не сделала, неудачная вышла. Некрасивая. А ведь говорил ей. Зачем ты сюда приперлась, детка? Наташка отправила?! Не будет ей алиментов, сама родила, пусть сама и воспитывает.
Вздрогнула и побледнела от этих слов, доблестный викинг со всей дури ударил малолетнюю девочку тяжелой булавой жестокой правды. Нет, в свои двенадцать лет я не была наивной дурочкой и, конечно, предвидела возможность, что так называемый папа совсем не обрадуется моему появлению, но все же, прежде всего, я оставалась ребенком, которому очень хотелось, чтобы сказки существовали в действительности. Нет, никаких сказок, только жестокая, циничная, разрывающая детскую душу реальность.
Я вдруг бросилась вперед и вцепилась пальцами в рыжие волосы. Фирменный лягушачий прием. А ногтями по роже псевдоцарской прошлась.
Папаша завыл от боли…
Очень теплая душевная встреча получилась дочки с не желающим ее рождения родителем. А что поделать, больно понимать: злые чары не падут, король не прозреет, злая колдунья не виновата в его забывчивости, более того – твой отец и есть само зло.
Папочка безуспешно пытался высвободиться из дочерних «любящих» объятий. Но отодрать взбесившегося лягушонка дело трудное, не зря ведь Мистер Совершенство называет меня прилипучей. Даже подоспевшие на помощь друзья-байкеры не могли справиться с этой задачей, я намертво вцепилась в рыжие патлы и разжать пальцы была не в состоянии, от душевной боли их словно судорогой свело. Колотить ребенка при своих друзьях и окучиваемой девушке псевдокороль не решался, не по-пацански это. По-пацански только делать детей, а потом сваливать в туман. Он ведь не виноват, что она дура, аборт не захотела сделать.
Я тянула и тянула за волосы, а случайный родитель тихонько охал и подвывал, не оставляя попыток разжать мои пальцы.
– Ненормальная идиотка! – бубнил он. – А кровь наша, кривошеевская, дурная.
Пальцы сами по себе разжались.
Я упала на землю перед немного потрепанным говнюком, королем викингов, и заорала, как бешеная:
– Нет, не твоя! Не твоя кровь! Я никогда не буду такой, как ты… Безответственной и жестокой! Никогда, слышишь, никогда!
Папенька лишь равнодушно пожал плечами, ему было плевать.
– У меня ни фамилии, ни отчества твоего нет! Я, как и мама, Михайловна. Я не буду такой жестокой. Не буду!.. Не буду! Я не Кривошеева, а Свищева!
Друзьям-байкерам стало неловко от моей истерики. А молодая девчушка, которую клеил козел-папа, обняла меня за плечи и успокаивающе зашептала: «Тише, тише, девочка, успокойся». Злая ведьма оказалась