Случаи-то всякие бывают. Светлана Игоревна Бестужева-Лада
Эрнста Неизвестного, феноменальной красоты женщина. Настоящая персидская княжна. И, по-моему, к Никите неровно дышит. А он весь вечер от меня не отходил, потом пошел провожать и у самых дверей сказал: «Я вас люблю»…
– И прослезился…
– Да что ты сегодня такая злая? Он тебе не нравится?
– Может, потому и злая, что немного нравится. Не сердись, Ирка. Просто иногда обидно, что меня никто не пойдет провожать и никто не скажет, что любит. Даже не при первой, а при сто первой встрече. Зависть это, подруга, зависть. И не к тебе, а к здоровым людям.
– Я понимаю, – тихо сказала Ирина. – Я иногда тоже это чувствую, когда вижу женщин с детьми…
Однако при всей непредсказуемости и таинственности Никита, похоже, не собирался бежать из «странной квартиры». Наоборот, начал обустраиваться в ней всерьез. Несмотря на ожесточенные протесты будущей жены перетащил в ее комнату практически всю обстановку из комнаты покойной Марии Степановны, а перед этим сделал там косметический ремонт. То есть не сам, конечно, а нанял двух мастеров, которые за несколько дней превратили огромную, запущенную комнату во вполне приличное жилье. Перевез откуда-то несколько ящиков книг. И наконец повесил на стену картину – черно-белый печальный Арлекин, – про которую небрежно сказал:
– Малоизвестный художник, но талантливый. И создает настроение…
Потихоньку решился вопрос и с найденными драгоценностями. Их поделили не столько по справедливости, сколько по соображениям практичности. Обручальные кольца – жениху и невесте, жемчужное ожерелье – тоже Ирине, как «коллективный подарок соседок» на свадьбу. Колечко с бриллиантиком – мне, а серьги – Лидии Эдуардовне, несмотря на ее протесты.
– Нужда заставит, не дай Бог, будет на что прожить, – сказал Никита, закрывая «дискуссии». Надо что-то иметь про запас на черный день.
– На черный день у меня есть колечко с изумрудом, – неожиданно для себя самой сказала Лидия Эдуардовна.
И рассказала, как ранним октябрьским утром сорок первого года, возвращаясь с Лубянки после чудесного избавления от ареста, нашла на Тверском бульваре колечко и посчитала это счастливым предзнаменованием. И как потом обнаружила вместо дома, где жила, – руины от бомбежки…
– А моя мама потеряла колечко в октябре этого же года, – задумчиво сказал Никита, выслушав рассказ «княжны». – А где, как – сама не помнит. Ночь, спешила в бомбоубежище, я у нее на руках, годовалый…
– А где вы тогда жили?
– На углу Качалова и Алексея Толстого, такой дом-утюг.
– А вдруг это ее?!
– Маловероятно, – пожал плечами Никита. – Я в такие совпадения не очень-то верю.
– А вы спросите ее, как кольцо выглядело.
– Да она уж, наверное, и не помнит. Золотое кольцо, скорее тонкое, с небольшим изумрудиком.
– Так покажите ей как-нибудь. Вы же часто у нее бываете.
– Реже, чем