Разбуженное лихо. Наталья Шевелева
урожай, да и много чего еще было на ее совести.
Вот только чего она никогда не делала, это людей не портила, с их здоровьем не играла, не забавлялась. Этому ее бабка научила: «Лечить – лечи, а калечить – не смей. Всякую порчу колдун снять может, на всякий приворот есть отворот, а чужое горе к тебе обратно вернется». Так она и жила.
Закончилась служба, народ потянулся по домам, молодежь – на улицу. Хоть и не поощрялись в церковные праздники шумные гуляния, но усидеть дома девки да парни не могли, кипучая энергия не позволяла.
А колдунья в предвкушении грядущего обеда, который в этот день можно было разнообразить рыбкой, спешила в свою начавшую остывать покосившуюся избенку, где ее ждало единственное оставшееся с ней родное существо.
9.
Прошел месяц. Наступил Великий Пост. От Василия не было ни слуху, ни духу. Закончились балы и развлечения, жить стало скучно, пришло существование, наполненное ожиданием весны. Вовсю кружили метели, снег сыпал целыми днями. Даже не верилось, что уже идет первый месяц весны.
Ольга жила в полусне, вызванном вечными сумерками и снегопадом. Утром не хотелось вставать. В полдень она все еще куталась в теплую мамину шаль, сидя у камина и перебирая письма и другие памятные бумаги, которые она хранила в специальной шкатулке.
Прошлое мелькало перед ней на старых пожелтевших листочках, запахи засушенных цветов навевали забытые воспоминания. Она пережила четырех царствующих особ, иногда она сама себе казалось бесплотной тенью, сопровождавшей их эскапады, а иногда они виделись ей статистами, заполнявшими разные периоды ее искрометного существования.
Было Ольге лет двадцать, но настоящих, а не по виду, как сейчас, когда появилась она при дворе Екатерины Второй. Ее мать очень уважала императрицу, и считала такой опыт благотворным для своей дочери, поэтому каким- то образом посодействовала тому, что записали Ольгу во фрейлины Екатерины Великой. Первые годы она была просто одной из многих, и наблюдала великую даму так же, как и все – на приемах и балах, в собраниях, и только потом, присмотревшись, Екатерина приблизила ее к себе настолько, что она вошла в тесный кружок близких к ней людей.
Она знала об императрице все, или почти все, но никогда в голову не приходило ей поделиться с кем- нибудь своими знаниями. За что и была ценима. Ольга мысленно унеслась в прошлое, в свою юность.
Вот утром входит она к Екатерине, а та уже сидит за столом, пишет. Вставала она рано, в семь часов утра, и, никого не тревожа, сама обувалась, одевалась и растапливала камин, в который с вечера клали дрова. Умывшись в маленькой уборной, императрица направлялась в кабинет, и до девяти часов занималась письмом, причем за все это время выпивала только одну чашку кофе без сливок. Она сказала как- то своему статс- секретарю, Адриану Моисеевичу Грибовскому, что «не попис́áвши, нельзя и одного дня прожить». В девять часов переходила она в спальню, садилась на обитый белым штофом стул и принимала докладчиков. Больше всего нравился