Кровь и Перо. Фарида Юсуф
без стекла с ажурными резными деревянными ставнями преломляли солнечные лучи, создавая затейливые узоры на ковре цвета шоколада. Напротив окон на низком столе покоилась ваза с разнообразными сухофруктами. Она зашторила окна атласными шоколадными шторами, чтобы минимизировать проникновение песчинок. Поодаль был ещё один проход с деревянной арочной резьбой маленькими ромбиками вместо дверей в хамам, откуда пахло приятными маслами. Туда Тёмная и вошла, дабы искупаться после прогулки попустыне.
– Госпожа, – послышалось, после робкого стука в дверь. – Вам что-нибудь нужно?
– Нет, благодарю.
Дверь тихо закрылась.
Выйдя из хамама, обнаружила, что на низком столе ваза с сухофруктами передвинута, стоит ваза с цветами белого жасмина и поднос с чашечкой горячего растопленного шоколада, от которой исходил ароматный дым. А также тарелка с пахлавой, финиками, лукумом. На другой вазе виноград, персики, хурма, инжир. Прозрачный чайник с шербетом. И записка на шадском языке справа налево с растянутым почерком: «После прогулок обычно у меня хороший аппетит. Не знаю как у вас… Но наш дворцовый кондитер готовит сладчайшую пахлаву. Надеюсь, вам понравится». Она отложила письмо. Уже не читая имени, по почерку понятно: это от Рамиля. Темная прикрыла веки, вдыхая шоколада запах, откусила пахлаву с хрустящей корочкой и мягкой текстурой внутри. Али не соврал: лакомство было действительно сладчайшим. Рот наполнил растекающийся мёд, кусочки ореха и черный изюм. Однако принц прогадал с другим: сладкое она не жалует, а орехи вовсе не любит, так что откусанное угощение доела, а к остальным лакомствам не притронулась.
Дарклина подошла к туалетному столику и не до конца высохшие густые волосы заплела в свободную косу. Надела светло-серое платье-джеллаба свободного кроя, с вышивкой на пышных рукавах, белый шарф, и прикрыла лицо кружевной вуалью. На руки натянула, вместо привычных кожаных, перчатки из белой кружевной ткани. По привычке к ремню на ноге прицепила небольшой кинжал без ножен.
В помещении для аудиенции находились визири. В конце залы на возвышении на троне восседал шах. По ковру бегали солнечные зайчики из-за лучей, что проникали сквозь купольный потолок из цветного витражного стекла.
– Ваше величество, – сказала Дарклина на малтском, ибо шах велел ей «не осквернять» шадский язык.
Она склонила голову в поклоне и чуть присела. Её лицо полностью прикрывала вуаль, иначе шах увидел бы наглый взгляд исподлобья. В Шад считали дарёных – скверной.
– Вместо меня на похоронах покойного владыки был мой сын Рамиль. По слухам, Этот владыка, – сказал он «Этот» с плохо скрытым презрением, – был твоим отцом. Соболезную.
– Стараемся не падать духом.
Шах откровенно липко глазел на неё, хотя всё тело было полностью закрыто одеждой, без единого видимого участка кожи. Он велел присутствующим визирям покинуть зал. Те аккуратно запротестовали: мол Тёмная может быть опасна. Когда их оставили наедине, она прямо заговорила