Эхо старых книг. Барбара Дэвис
Почему именно эта и по какому случаю? День рождения или выпускной? Повышение по службе?
За годы она прочитала множество дарственных надписей: одни были милыми, другие забавными, а некоторые настолько пронзительными, что на глаза наворачивались слезы. Было что-то восхитительно интимное в том, чтобы, открыв книгу, увидеть несколько строк на форзаце, как будто тебе дали возможность заглянуть в чувства самого издания, не имеющие ничего общего с автором, а целиком и полностью связанные с читателем.
Без читателя книга была чистым листом, предметом без дыхания и пульса. Но, едва став частью чьего-то мира, она оживала, обретала прошлое и настоящее, а при правильном уходе – и будущее. Эта жизненная сила всегда оставалась в книге, ее энергетическая сущность соответствовала духу владельца.
Некоторые книги, особенно сменившие нескольких владельцев, обладали смешанными голосами, и такие читать было труднее всего. Как раз такое впечатление Эшлин получила от экземпляра «Остатков дня»: сильные, многослойные эмоции. В книгах вроде этой почти всегда есть дарственная надпись. И когда она откинула обложку, ее догадки подтвердились.
Мой дорогой!
Честь – это не кровь или имя.
Честь – в том, чтобы быть смелым и отстаивать правду. Ты, любовь моя, всегда выбирал путь чести.
Ты всегда можешь этим гордиться так же, как я горжусь человеком, за которого вышла замуж.
Кэтрин.
Это было похоже на какое-то заверение, слова утешения, предложенные мятущемуся сердцу, но книга излучала тяжелое и тоскливое ощущение, что-то вроде сомнений вместе с отголосками вины и сожаления, которое намекало на то, что «дорогой», кем бы он ни был, совсем в этом не убежден.
Эшлин закрыла книгу, решительно отложила ее в стопку «неподходящее» и потянулась за последним экземпляром в коробке. Когда она достала его, в груди разлилось тепло: возможно, наконец-то обнаружено нечто стоящее. Книга тонкая, но очень красивая. Крышки отделаны на три четверти сафьяном с голубой бумагой в крапинку, ребристый корешок.
Эшлин затаила дыхание, рассматривая находку. Почти новенькая, не поврежденная. Переплет – судя по всему, ручной работы, – плотный и ровный. Обрез слегка пожелтел, но в остальном – в хорошем состоянии. Она взглянула на тисненую золотую надпись на корешке. «Сожалеющая Белль». Незнакомое название. Эшлин нахмурилась, продолжая изучать книгу. Имя автора не указано, названия издательства тоже нет. Странно, хотя и такое встречается. Однако что-то было не так.
Книга ощущалась странно тихой. Молчала, будто совершенно новая, на которой владелец еще не оставил эха. Нежеланный подарок, оставшийся непрочитанным? Эта мысль расстроила Эшлин. Как можно не читать подаренные книги! Она откинула переплетную крышку в поисках страницы с авторскими правами. Таковой не оказалось, а вот дарственная надпись была.
Как, Белль? После всего… как ты могла так поступить?
Эшлин уставилась на единственную строчку. Почерк неровный,