Меридиан. Татьяна Донченко
кухни, я представила, что бы сделала с ним вот с этой самой банданой на глазах. Я бы стерла с его губ нахальную ухмылку и заставила их открыться, образуя букву «о». А его рот вместо хитрых смешков издавал бы чувственные, прерывистые стоны, вперемешку произнося мое имя, как чертову молитву. Ну все, теперь эта эротическая картинка станет моим лучшим другом на ближайшие несколько ночей.
Закончив, Егор поднял руки и отошел от стола, на котором стояли четыре совершенно одинаковых салата. Сняв повязку, он равнодушно осмотрел свою работу, словно не волновался за результат. Коллеги подвинулись ближе, когда Иванов поочередно ставил на весы тарелку за тарелкой. Не веря своим глазам, я увидела, что каждый салат весит ровно 170 граммов. У меня отвисла челюсть.
Коллеги захлопали и засвистели, но сам Егор не выражал эмоций. Его равнодушие выбивало почву из-под ног. Я взглянула на Алиева, который не сводил глаз со своего подопечного. Легкая, едва уловимая улыбка скользнула на его губах, а глаза засветились… гордостью.
Ревность коварно ужалила меня. Вдруг я осознала, что мой соперник все это время был сильнее. Сегодня он блестяще это доказал перед всеми коллегами. Шеф смотрел на него с явным удовлетворением. Меня наконец прошибло осознанием, что все это время он для того и гонял Иванова, чтобы тот наконец раскрылся.
Мне оставалось только поаплодировать, снять фартук и уйти по-английски, признав свое поражение. Я бы не смогла повторить трюк, для этого нужен врожденный талант или безграничное упорство, которого у меня нет. Глаза защипало от понимания, что кто-то круче меня.
– Смирнова, что стоим? – голос Алиева вернул меня на землю. – Один морской салат и два «Цезаря», за работу, быстро!
Я кивнула и принялась готовить, стараясь не смотреть, как мой соперник принимает поздравления и купается в лучах славы. Теперь он звезда дня, а я в полной заднице.
– Иванов, убрал корону с башки, помогай Смирновой!
– Есть, шеф.
Егор подошел ко мне и наблюдал, как я лихорадочно раскладываю морепродукты на тарелке. Горло сдавило от желания разрыдаться, но слез не было. Может, это и к лучшему; было бы унизительно, если бы я разревелась, как девчонка.
Иванов коснулся моего подбородка и, повернув мое лицо к своему, сказал:
– Не хандри, булочка, – от его ласковых ноток в голосе стало тошно, – могла бы догадаться, что от меня не так уж просто избавиться.
У меня не хватило ни моральных, ни физических сил на то, чтобы достойно ответить. Я чувствовала себя уязвленной как никогда. Прочитав мои эмоции, он решил в своей манере подсластить мне пилюлю:
– И да, спасибо за шедевр! – он разгладил фартук. – Вижу, ты старалась воспроизвести близко к оригиналу. В масштабе, так сказать. – Он сиял, как солнце, взошедшее над лавандовыми полями. – Никогда не думал, что так скажу, но… у меня поменьше. Хотя, да! Приятно, что в твоей фантазии я…
Я заткнула ему рот кусочком лайма.
Егор поймал его вместе с моими пальцами. Я следила как зачарованная за тем, как он облизал