Иисус моей веры. Аляска Мэд
что они придут. Мне начало казаться, что вчерашний день я выдумал, как и тех людей, что были со мной. Хотя в моем случае все наоборот. Я́ был ненастоящим. Меня выдумали. Предрекая что-то особенное, мой мир тянулся к Иисусу и Кристиану, но тело только стояло под деревом. Не было сигарет, чтобы закурить даже для вида, и вскоре я осознал, что никто не придет. В своем ущемленном разуме я вздумал идти. Вдоль дороги, в трубу и по заросшей широкой тропе. Я вышел к локомотиву, но тут же спрятался за кустарниками. Как загнанный олень, прислушивался, вдруг хрустнет ветка или зазвенит голос, тогда я побегу. Было тихо. Без лишних звуков я залез внутрь. В одиночестве это место было не более чем материальным. Тогда стало легче, и я ушел. Еще несколько дней я был невидимым и притворялся безразличным к этому. Следил за тем, как от урока к уроку исчезают и появляются вновь эмблемы на пиджаках неназванных друзей. В четверг одноклассница Грэйс предложила мне участвовать в каком-то мероприятии. Без колебаний я отказался, и Кристиан это заметил.
На последнем пятничном занятии мы писали краткий тест. Ничего примечательного, лишь проверка знаний по домашней работе. Шесть вопросов. Но они, по мнению учителя, имели колоссальное значение. Он тринадцать минут разводил демагогию о важности выполнения всего, что он задает нам на дом. Дальше он без зазрений совести перешел на личности, будто называть учеников ягнятами ему уже наскучило. Сделав выговор нескольким детям, учитель закончил на том, что без неукоснительного и надлежащего выполнения заданий мы не сможем стать достойными членами общества, принести ему пользу и гордиться собой в далеком будущем.
– Нет, – громко и ко всеобщему страху сказала Иисус.
Я повернул голову и увидел устремленные на меня исподлобья воинствующие глаза. Они почти заворожили меня, но я отвлекся на протяжное озлобленное мычание учителя. В тупом оцепенении он стоял еще несколько секунд. Вздрогнул от пришедшей в голову мысли, произвел резкие движения, чтобы забрать давно законченную работу Иисуса, и вернулся к своему столу. Развернувшись, он предстал перед классом уже собравшись из своих подорванных идеалов в единые мерзкие устои, настолько зачерствевшие, что еще одна пылинка разбила бы их в прах. Все смотрели в свои листы, даже наполовину не заполненные. Искусственно тихим голосом учитель сказал, как бы выдавливая из себя этот невозможный бред: «Те, кто с ней согласен, пусть поднимут руку».
Кристиан тут же выбросил две. Я обвел класс глазами. Сейчас ученики впились лицами в парты, отрицая все происходящее.
Мне стало так горячо. Над желудком я чувствовал, как закипает ярость. Кора мозга будто заплыла чем-то тяжелым. Я определенно умирал, и погиб бы, но ноги сами по себе подняли меня вверх. Парта с ужасным скрежетом отодвинулась вперед. Как голый я стоял перед всеми. Они с легкими насмешками смотрели в мою сторону.
Я поднял руку. С гордостью, которая никак к моей сути не относилась, я посмотрел на Иисуса. Она пронзала взглядом учителя. Он ухмылялся, озирая класс. С презрением подошел к ее парте и сказал: «Вот видишь?»
Набрав