Дитеркюнхель. Хельги Йожич
позволила осторожно провести рукой по бархатистой шее. При этом лошадка искоса поглядывала на Дитера из под чёлки большим тёмным глазом, оценивая, не относится ли её новый знакомый к тем злым мальчишкам, которые из зарослей акации кидают камушки в животных и смеются, если кто-то вздрагивает от боли и неожиданности. Ну нет, он совсем не из таких.
Хозяйка пошла в дом «сооружать» ужин, а Ганс тщательно помыл руки в медном тазу, выплеснул воду под цветущую сливу и, напевая жизнерадостное «бум-бурубум-бум-бум», повёл Дитера знакомиться с округой. Ухоженный дворик перед домом порадовал бы даже глаз геометра и душу генерала. Прямые линии мощёных дорожек, строгая форма цветников, похожих на построения легионеров перед битвой, и ровно подстриженные кусты выдавали военное прошлое садовника. Позади дома, всё пространство занимал большой сад, чем дальше от дома, тем более густой. В первую минуту он показался просто огромным. Ганс тем временем по-военному докладывал об огромных, как капуста, пионах, светящихся ярко-белым и розовым, о груше с сочными и сладкими плодами, которые созреют летом, о ручье, начинающемся ключом около тётушкиной мастерской и бегущем к речке. Дитер согласно кивал в ответ, тоже стараясь делать вид взрослый и строгий.
В доме самым замечательным открытием была лесенка на мансарду. Сердце Дитера даже затрепетало, когда сообщили, что там, наверху, и будет располагаться детская комната. В комнате всё оказалось приготовлено к его приезду: мягкая кровать, вязаный коврик на полу, чисто вымытые оконные стёкла. Ветерок шевелит занавесками в солнечных пятнами. Если лечь на подоконник и вытянуть шею, увидишь внизу флигель Ганса, потряхивающую гривой Эни. Чей-то пёс присел на противоположной стороне дороги, яростно чешет тёмное ухо. Седой горожанин с небольшим саквояжем спешит по улице мелким семенящим шагом. Крики стрижей в небе. Утром, вероятно, солнце навещает эту комнату в первую очередь.
К вечеру Дитера отмыли от дорожной пыли, накормили, переодели в откуда-то взявшуюся пижаму его размера и уложили в накрахмаленную постель с запахом трав и цветов. Тётушка надвинула ему на плечо тёплое одеяло, потеребила волосы и проговорила нараспев:
– Будет день, будет звон, будет кошка, будет слон.
Ночь твои глаза закроет – сон покажет, чудный сон.
– Спокойной ночи, Дитеркюнхель, у тебя всё будет хорошо, – шепнула тетушка Геральдина.
Чмокнув Дитера в лоб, она подняла подсвечник и направилась из комнаты. Она не дождалась ответа, но если бы обернулась ещё разок, то возможно разглядела бы в сумраке, как губы Дитера шевельнулись в беззвучном: «Это мой дом».
***
Поскольку следующий день оказался ярмарочным, самой тётушке Геральдине спать этой ночью почти не пришлось, ведь горожане могут расстроиться, если к воскресному дню на их столах не окажется любимых сладостей! Те, кто одет победнее, обычно спрашивают простые лакричные и медовые конфеты, цеховые мастера и их жёны охотнее возьмут цукаты, ореховое печенье и глазурованные