Слава – вещь липкая. Алексей Филиппов
из дерьма за милую душу вытащим! И дочь твою там найдем. Никуда ей от нас не деться! А теперь иди и голосуй за нас. Бюллетень тебе в руку! Партия «Соколы правды» не забудет тебя! И вечно ты будешь жить в сердцах наших!
Слушая речь моего друга, мы с тетей Дусей на пару удивленно хлопали ресницами, а когда недолгое красноречие Лехи подошло к финалу, соседка, молча да вежливо поклонилась оратору в пояс и торопливо покинула мои хоромы, но дверь за ней полностью не закрылась. И не успели мы вдоволь насмотреться на удаляющуюся спину вдовы, а на её месте уже небритые мужские физиономии торчат.
Глава 4
Теперь какой-то уж не совсем чистый дух привел к моему порогу троих односельчан: Витю Тодора, Леву Кокоса и Степанчика. Люди, не знавшие этих товарищей, может быть, и подивились бы их столь внезапному явлению. Да что там «может быть»? Точно подивились бы! Они же ничего не ведали об уникальных способностях этой троицы. А я их способности знал хорошо и больше удивлялся не тому, что они объявились сейчас в моей избе, а тому, почему их так долго здесь не было. Нюху моих односельчан на спиртное могла позавидовать бы самая кровожадная акула, которая чует каплю крови за километр. Тодор с Кокосом и примкнувший к ним Степанчик чуяли запах водки на гораздо больших расстояниях и в гораздо худших условиях. Чувствовали и шли туда куда надо, никогда не сворачивая с нужного пути. Упорства в данном вопросе им было не занимать.
– Андрюха, – вежливо откашлявшись, нарушил чуть затянувшеюся молчаливую паузу в дверном проеме Лева Кокос, – такой вот кокос получается. Мы тут мимо избы твоей проходили, вот, и заспорил я с этими кокосами, как в восемьдесят втором наши в футбол с бразильцами сыграли, а потом решили, что ты должен это точно знать. Ты же спортсмен. Вот такой кокос с нами случился. А у тебя гости?
– Кто это? – поинтересовался Леха, доставая из-за пыльного стекла моего серванта старинной работы три граненых стакана тоже изготовленных ещё при другом режиме.
– Мужики здешние, – протяжно вздохнул я.
– Стоящие люди? – продолжал спрашивать меня друг, откручивая пробку с очередной бутылки.
– Не без того, – еще тяжелее вздохнул я, кивком приглашая односельчан к столу.
После моего кивка небритая троица так резво промчала к столу, что узри их прыть великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь, то гореть бы ему со стыда за свои россказни про какую-то там птицу-тройку. Той птице его до наших копьёвских мужиков было как вороне до сокола. Опозорилась бы тройка перед прытью нашенских мужиков вчистую.
Первым за стакан ухватился Степанчик. Он хотя и не коренной наш деревенский, но в резвости и коренным порой не уступит. Проворный, чертяка! Объявился сей экземпляр в нашей й деревне года два назад. Его привела как-то темным дождливым вечером из города Глаша Пепевна, привела да оставила жить у себя, и жили они с ней душа в душу месяцев семь, а потом, вдруг, на удивление всем, Степанчик был изгнан из покосившихся хором Глаши с клеймом – «не способного по