Платиновое сердце. Asti Brams
хорошо помню ее перекошенное от злости лицо и адское жжение от ударов. И помню, как лежа в кровати, мокрая от слез, представляла, что однажды стану маленькой феей и незаметно спрячусь к маме в карман куртки.
Так я всегда буду с ней…
Я попала в руки органов опеки, когда маму избили. Она вернулась с очередной гулянки вся в крови и едва шевелилась. Попросила меня принести телефон – никогда еще так ласково со мной не разговаривала. А потом просто выкинула из своей жизни, как блохастого зверька, которого некогда было кормить и растить.
Я просидела в больнице несколько недель. Меня хотели отправить в детдом, но Света приехала раньше. Она так и не смогла дать мне любви. Той любви, в которой я нуждалась ребенком. У нее хватало своих проблем – тетя только развелась и пыталась привести в чувство взрослого сына, который связался с наркотиками. Но зато она с лихвой дала мне все остальное: образование, одежду, еду, крышу над головой, моральную поддержку. Я всегда ценила это и, в общем-то, не жаловалась на наш формат отношений. Она не стала мне мамой, но ответственно исполнила долг опекуна. И только теперь, когда я поняла, что могу ее потерять, осознала – Света была мне гораздо больше, чем опекуном. Она была моей опорой, моим единственным родителем, моим миром! И этот мир рушился на моих глазах.
Мать ни разу не дала о себе знать. Она звонила пару раз Свете и то, чтобы занять денег, а потом куда-то пропала. Мне искренне было плевать, куда. Я не хотела больше никогда слышать о ней. Взрослым умом уже понимала, что она творила, и что все связанное с ней всегда будет ассоциироваться у меня с дикой болью в груди.
Лучше бы она отдала меня в детдом еще с рождения… Лучше бы я никогда не знала ее, и не испытывала привязанности. Но этот ад – эта часть моей жизни, останется со мной навсегда.
Никакое эссе я не делала. Оставшееся время перед работой изучала страницу за страницей со статьями о раке, и искусала губы в кровь. Голова гудела от переизбытка информации. Хорошо сегодня в магазине не было хозяев. Я жестко тупила и постоянно отвлекалась на угнетающие мысли. Каждую минуту порывалась позвонить Свете, но боялась ее разбудить. Она спала, когда я уходила.
Вернувшись вечером домой, я застала ее на кухни и впервые за весь день нормально вздохнула. Тетя нехотя жевала макароны по-флотски, но все же жевала!
– Ты чего не раздеваешься? – поинтересовалась она, сосредоточив на мне взгляд.
Мои губы задрожали, на глаза вдруг набежали слезы. Я сорвалась с места, приблизилась к ней и обняла за плечи. Я знаю, что Света просила не плакать, но не могла никак сдержаться.
– Ну что ты, девочка? – со вздохом воскликнула она, поднявшись и обняв меня в ответ.
Тетя принялась гладить мои волосы, позволяя рыдать на своем плече.
– Все будет хорошо… Я же не умираю!
В какой-то момент она взяла мое лицо в ладони.
– Ты помнишь наш девиз? – спросила заговорщически. В ее глазах тоже блестели слезы.
Шмыгая носом, я закивала.
– Сегодня