Два евро на сдачу. Марина Кокта
сидела, закрывшись у себя в комнате. Я пыталась сконцентрироваться на дурацких примерах по математике. В свои десять лет я в ней ничего не понимала и на уроке часто играла с цифрами в уме, запоминая большие числа. Как легко запомнить число три тысячи четыреста восемьдесят три? Три плюс четыре плюс восемь плюс три. Восемнадцать. Один плюс восемь. Девять. Девятый месяц сентябрь, а в сентябре день рождения мамы. А потом раскрути всю цепочку обратно… Это казалось гораздо проще, чем запомнить цифру. Которую, в общем-то, не нужно было запоминать, но меня странным образом отвлекал и успокаивал весь этот счет в голове. Строчки с цифрами плыли у меня перед глазами, пока мама с папой за стенкой говорили все громче и громче. Они еще сдерживались. Они всегда пытались. Не ради меня, нет. Чтобы соседи не услышали. Боюсь, их слышали даже соседи на противоположной стороне улицы. Даже если наши окна были закрыты. Я слышала, как папа уже начинает ругаться неприличными словами, за которые я, если бы произнесла такое, могла получить по губам. Мама заглянула ко мне в комнату и сказала мне идти в магазин за молоком. Она говорила напряженно, казалось, она кое-как сдерживается, чтобы и на меня не повысить голос. Поэтому я без единого возражения надела куртку, схватила шарф и деньги, которые она мне протягивала, и вышла из квартиры, хотя я точно знала, что в холодильнике стоит целый пакет молока. Я была рада сбежать оттуда. Я долго бродила по кварталу, пропуская один магазин за другим, будто там не было никакого молока, – так я придумала, на случай, если дома меня спросят, почему я так долго. Я не взяла свои наручные часы, поэтому не знала, сколько времени. В какой-то момент пришлось все-таки купить молоко, потому что вскоре магазины могли начать закрываться. На сдачу мне дали несколько монет, одна из них мне показалась необычной – на монетке в два евро было небольшое сквозное отверстие, как будто кто-то специально проделал его каким-то тонким сверлом. Я пошла домой, но, как только оказалась в подъезде, тут же услышала знакомые голоса, доносящиеся из-за закрытой двери со второго этажа. Тогда я села на лестничном пролете между вторым и третьим этажами и стала ждать. Там я ощущала себя в гораздо большей безопасности: даже если бы родители вышли из квартиры, они не смогли бы меня сразу заметить, и я бы успела подняться еще выше, но при этом мне было слышно, что творится у нас дома. Казалось, я просидела там под звуки криков целую вечность, вертя в руках свою новую необычную монетку, пока не услышала шаги на лестнице. Я хотела спрятаться, но подумала, что это могут быть соседи с верхних этажей, а если я сейчас побегу вверх по лестнице, то только еще больше привлеку к себе внимание. Но это была наша соседка напротив, мадам Лефрен. Сначала она удивилась, увидев меня сидящей на ступеньках, я поздоровалась, и тогда она посмотрела на дверь в нашу квартиру, из-за которой доносились крики. Она тоже поздоровалась со мной в ответ и зашла к себе. А через пару минут выглянула и пригласила зайти. Я отказалась сначала, потому что мне было неловко, да и о чем мне было с ней разговаривать? Что я могла делать у нее в квартире? Но она настояла, и я все-таки согласилась. Ее квартира была поменьше нашей, но как только я зашла, мне стало как-то особенно