Горят Костры. Александр Алексеевич Кассий
делать общие могильники. – наморщился священник. Ему было тошно от одной только мысли об этом. Пренебречь обрядами, пойти против догматов.
– Выгребные ямы… – тяжко вздохнул Иржи и протер лоб пожелтевшим куском ткани. – Наступают темные времена, друг мой. Твой сын… Сколько ему лет?
Яна пробрала дрожь от столь неожиданного вопроса, особенно в контексте сказанного прежде. Попытавшись сглотнуть застрявший в горле ком, священник прошептал:
– Только-только пятнадцать исполнилось. Ходит в церковь, я всему учу его.
Молодой, подумал Иржи и криво улыбнулся, отчего служителю бога сделалось тошно, в голове у того завертелось столько мрачных мыслей, что застучали друг о дружку челюсти.
Глава IV
«Бог создал дальний мир наш навсегда таким:
Веселье – после бед, благое за дурным».
Ас-Самарканди
Радим стоял перед зеркалом, обрамленным серебром и металлическими лозами, вроде плющевых. Полукруглый пурпурный плащ с ремнем на правом плече покрывал зеленую рубаху, а кисти согревали теплые синие меховые перчатки. В руках он держал свой овальный потхельм со старой гравировкой. Шлем этот достался Радиму от двоюродного брата, а тому от его отца.
Отец же Радима был священником при церкви… Радим не помнил при какой именно, но точно помнил каждое наставление родителя, царство ему небесное.
– Будь хорошим человеком в первую очередь, Радим, – произнес мужчина, глядя на свое отражение. Боевые шрамы от мала до велика встречались на каждом кусочке кожи, на какой не глянь. – Не обижай слабых, уважай сильных.
Отец был безнадежным пацифистом, даже до того, как подался в религию, а по словам матери церковнослужителем он стал в двадцать лет.
Радим в свои двадцать лет вступил в армию, а еще через двадцать получил титул рыцаря и занял пост военного советника при наместнике Рудольфе, уроженце из Германии. Именно это достижение уже немолодой боец считал самым важным в своей жизни, даже не смотря на отказ следовать по проложенному отцом пути.
Военный советник затянул ремни потуже, зашнуровал башмаки, закрепил на свободном плече кожаный наплечник с гербом Исанберга – ангелом с киркой и мечом в руках, а на шее застегнул зеленый плащ с посеребренной каймой. Пола плаща износилась за годы службы, нитки выцвели и пропитались грязью, но менять одежду воин не собирался, Радим считал, что опыт и собственная история важны не только для человека, но и для его имущества, тогда и только тогда вещи начинают служить верой и правдой владельцу.
Когда Радим поднял со стойки и закрепил на поясе свой только-только наточенный у лучшего городского оружейника меч, то вспомнил, как впервые пустил свое любимое оружие в ход. Это произошло лет шестнадцать назад, когда посол из Королевства Франция предложил в качестве оплаты еще юному и не очень опытному солдату фамильный меч (коих у владельца пруд пруди) с выгравированными узорами в виде птиц на крестовине, позолоченной рукоятью и выплавленной буквой «G» от французского слова «Guerrier» на эфесе.