Сплетенные судьбы. Татьяна Рахлина
новая книга.
Зеленая мшистая обложка, украшенная по краям золотистыми вензелями. Сбоку красным нарисованы знаки. Крупный с круглой огранкой темный камень был утоплен посередине.
Хочу. Пронеслось в голове Лады. Хочу обладать ей. Руки непроизвольно сжимались и разжимались. Как в детстве, когда просишь маму дать игрушку с верхней полки.
Она зашла в комнату. Воровато огляделась – пусто. Сморщилась от запаха старухи.
Подошла ближе. В камне отражалась комната и сама Лада с протянутыми руками. «Мое! Мое! Никому не отдам».
Схватив горячую книгу, она выбежала из комнаты. Скорее, спрятаться. Быстрее.
Забежала в свою комнату и спряталась в шкаф. Сюда старухе не забраться, а значит, она не отберет ЕЕ книгу.
Девушка перевернула корочку. С первой страницы на нее смотрел Полоз.
Через три дня в квартире двадцать восемь были занавешены все зеркала.
Траур.
2022
Книга в зеленом потрепанном переплете. Обложка, на которой невозможно прочитать буквы, просто какие-то выпуклости с ошметками зелёной бумаги. На отставке шелушились некогда кровавые символы. Даже камень посередине утратил свой матовый блеск.
Старуха хранил эту книгу. Дрожащей морщинистой рукой проверяла ее наличие в тумбочке. Обхватывая бугристым пальцами толстую бечевку, плотно смыкающую ее уста.
Книга спала, она привыкла ждать своего часа. Спали знаки, буквы и рисунки. Даже огромный Полоз, изображенный на форзаце, спал.
2023
– Жека, привет! Как ты там в своей Москве?
Я с удивлением узнал голос Дениса, старого школьного приятеля.
– Да нормально, кручусь, верчусь, – я потер переносицу.
– Все мумий своих чинишь? – хохотнул он.
– Ну, почти, – я поправил короб доставки.
Эх, надо было оставаться во Владимире или ехать к себе. А мне захотелось покорить Москву. Пять лет учёбы, почти красный диплом и мечта работать в Третьяковке. Сначала не было вакансий, а когда появилось место, желающих оказалось столько, что не продохнуть.
Нашел временную подработку курьером. Но нет ничего более постоянного, чем временное.
Я вынырнул из воспоминаний:
– Что?
– Говорю. Мы тут квартиру покойной старухи прибирали, – отец Дэна держал маленькое похоронное бюро. – Прикинь она до ста одного года доскрипела. Вообще, говорят, крепкая была, ток характер поганый.
– Дэн, ты позвонил о старухе поговорить? – я бросил взгляд на часы. Опаздываю!
– Да, не-е-е. Я просто тебе объясняю. Мы начали разгребать хату. У нее из жратвы только старые макарохи. Мебели тоже кот наплакал. Но интересно другое. Одна-единственная книжка в тумбочке лежала. Прикинь, перевязана бечевкой, – Дэн хохотнул. – Как будто она могла кого-то покусать.
Я представил это. Скривился. Как можно так обращаться со старыми книгами?
Под бубнеж Дэна дошел до точки.
– Дэн,