Психея в зеркальном лабиринте. Кристина Вардановна Маноян
нравилось получать любовь и заботу,
Отчего слова её стали колки,
Всё сходилось к их больному расходу.
Его принцесса металась,
Быть любимой или же бросить все в одночасье,
Ведь она им питалась,
– Я понимала, что этот принц не для меня. Он был слишком стабильным, мне было страшно причинить ему боль.
Разбитое зеркало
Её сердце стало,
Как осколки стекла,
Из которых выросли новые крылья.
А он был теплым и чутким,
Слишком влюбленным в неё до конца.
Принц считал, что в ней есть только идеальная сторона,
Но в ней сидели страшные бесы,
А он так легко присвоил ей роль принцессы.
И совсем не заметил,
Как её сердце стало подобием зеркала,
Которое он когда-то склеил.
– Я отстранилась от всех, не выходила из дома, депрессия полностью поглотила меня с головы до пят.
III. Иллюзия зеркал
Хаос в лабиринте
Убегая от собственных опасений,
Натыкалась на безликих толпу,
Не имея ни капли сомнений.
Доверяла каждому «люблю».
Привязывалась к любому шуту,
Ценившему лишь сантиметры её тела,
Боль воспринимала за шутку,
Отрицав, что до любви им нет дела.
Падала и вставала,
Унижалась, а потом расцветала.
Это было похоже на колесо судьбы,
Всё было циклично,
Ведь от Вселенной ей не уйти,
Но она все пыталась,
Бежала от суровой правды любви.
– Я пыталась убежать от правды таро.
Комната с кривыми зеркалами
Кружив в танце среди стекла,
Искала нужную комнату,
Как белый свет в конце туннеля,
Всё вокруг было подобно мраку,
У которого нет предела.
Психея нашла белую дверь,
Озаренную светом,
Но в ней оказался зверь,
– Зверь- человек, в которого я была влюблена до беспамятства, полностью растворилась в нём, потеряв себя окончательно. Он ломал мои крылья в течение 5 лет, а я продолжала любить его, посвятив ему тысячу стихов и картин, которые мой мальчик никогда не увидит.
Обломки разбитого тебя
В этот день он первый раз ушел,
Она уже толком не помнит ни черта,
Сколько о чувствах тогда ей наплёл,
Психея не знала, что его уход был не навсегда.
Она лежала на полу,
Задумываясь о своих похоронах.
Вся в крови и слезах,
Тушь стекала по её лицу.
Он стал для неё аппаратом искусственного дыхания,
От которого