Стань рядом. Нэн Джойс
в моё ухо проталкивает и перемещает мои лёгкие вниз. И я оттуда, из живота делаю вдох.
Настолько судорожно-глубокий, что распирает изнутри. Рот приоткрылся. Грудь поднялась. Мой живот двинулся под его рукой.
Я ощутила, как его подбородок скользнул по моей макушке. И пальцы шевельнулись на моём боку. Прежде, чем он отпустил меня.
А бойцы и вправду не добежали.
Здоровяк смешно споткнулся и покатился кубарем. Мелкий напрыгнул на него взбесившимся котёнком и начал дубасить.
Но человеческая многоножка быстро распалась на две полноценные детали. И вот громила уже тащит своего соперника за волосы к рингу.
Чувствую Дёма, он пробирается к моей ладони через сцепленные пальцы.
Я позволяю ему. Растопыриваю свои пальцы. Как разрешающая почесать себе лапку в самой сердцевине кошка.
Он проскальзывает без помех. Его сухая прохладная ладонь прижимается к моей. Наши руки состыковываются, и я иду за ним. Туда, куда он меня ведёт.
Мы проходим вдоль крайнего сзади ряда.
У высокой железной двери он нажимает на кнопку домофона.
Нам открывают. И мы оказываемся на узкой лестнице, ведущей вниз под освещением красноватых лампочек на стенах.
– Они как-то странно дерутся, – мой голос звучит испуганно в этом тесном пространстве.
Наверное, потому что я в очередной раз понимаю, что слепо следую за Дёмом неизвестно куда.
Не его боюсь. Своих безрассудных поступков.
– Это же реслинг. Они всё репетируют заранее по сто раз. Не это я тебе, конечно, хотел показать.
– Не это?
– Я хочу, чтобы ты знала, как это – когда по-настоящему, – его упрямый взгляд через плечо будто намекает на что-то большее, чем просто показать мне бой.
Мы спускаемся, и он отодвигает плотную портьеру, открывая мне сизый свет за узким дверным проёмом.
Перехватывает мою руку левой, и, продолжая вести за собой, здоровается с мужчинами, которые встречаются нам на пути.
Меня окидывают взглядами: удивлёнными, заинтересованными, оценивающими.
Здесь тоже зал.
Но от ринга он ограждён решёткой.
Прежде, чем мы проходим туда, нужно сдать телефоны.
– Нельзя фоткать, категорически, – поясняет Дём.
– Бойцы боятся вспышек? – тяну неуверенно.
– Нет, просто всё, что здесь происходит, незаконно.
Это, конечно, глупо, но меня приятно взбудоражили его слова.
Публика в разы скуднее. И тише. Некоторые шуршат купюрами и неразборчиво переговаривается.
Здесь преимущественно мужчины. Есть и женщины… и они такие разные. И вульгарно одетые, и в стиле old money.
Но мы смотрим на ринг за толстой металлической решёткой с роднящим нас всех предвосхищением.
Дём сажает меня на первый ряд.
Наклоняется ко мне.
Наши лица оказываются так же близко, как при несостоявшемся поцелуе в беседке.
Но теперь взгляд Дёма другой. Он словно пытается прочитать, что там мелким-мелким