Нити судьбы. Дорога жизни. Эмили Ли
на друга и легко дотронулся до плеча. Молчаливый диалог, отраженный лишь во взглядах. Тэмин сдался. Снял с себя перевязь с клинками, устроился рядом. Какое-то время беспокойно ворочался, периодически открывая глаза, проверяя обстановку, но усталость быстро сделала своё дело, и юноша уснул, пристроив свою голову на вытянутой руке друга.
Дрова уютно потрескивали, трое мужчин спали. Их лица сейчас были расслаблены и спокойны. Лайя тоже успокоилась и почувствовала умиротворение. Исчезло и тревожное ожидание опасности, которое было её верным спутником многие годы. Повода для ощущения безопасности не было – она всё ещё с чужаками, о которых ничего не знает, – но сейчас так тихо, сыто и тепло, что все страхи ушли дожидаться рассвета.
Эльф спал на боку, лицом к ней. Его рука, покрытая серебристыми узорами, слегка свисала с кровати. Торс был обнажен – одеяло он, видимо, скинул. Волосы в беспорядке раскиданы по подушке. В полумраке ночи он показался ей каким-то неземным созданием из легенд, которые она читала в детстве. Божеством.
Повинуясь порыву, девушка достала свой альбом и карандаш. Рука стала водить на листе линию за линией. Красивое спокойное лицо мужчины, худое обнаженное тело – штрих за штрихом – оказывались на бумаге, отпечатываясь на память об этой ночи. Медальон эльфа Лайя не захотела рисовать. Это ведь её рисунок, поэтому ему не место там.
Несколько часов пролетели как одно мгновение. Она оценивающе посмотрела на своё творение, эльф вышел на рисунке, как и в жизни: таинственным, существом из другой вселенной, притягательным. Девушка какое-то время сидела, любуясь полученным изображением. Рисование – это тот дар, за который она каждый раз благодарила небо и Создателя, лучшее, как она считала, что есть в ней.
Спина немного затекла, да и время уже слишком позднее. Разбудить, что ли, воина, а самой лечь спать? Лайя посмотрела на азуров, собираясь позвать Чонсока, но не смогла вымолвить ни слова. Он спал на боку, выставив вперед руку, на ней и покоилась голова Тэмина, повернутая в сторону друга, а вторая рука воина во сне обнимала за талию юношу. Лайя видела, как укладывались на сон азуры, понимала, что сейчас их положение тел случайное, но… почему-то эта картина тронула глубоко спрятанную тоску по человеческому теплу, вызывая желание заплакать.
Если бы её спросили, как выглядит абсолютное доверие и существует ли оно в этом безумном и жестоком мире, то она бы описала именно этот момент. Сможет ли она когда-нибудь встретить человека, с которым было бы так же естественно и спокойно, надежно?
Мечтая унести с собой и это воспоминание, Лайя снова открыла альбом.
Второй рисунок закончила почти к рассвету. Спрятав альбом в сумку, она легонько тронула Чонсока за плечо. Проснулись сразу оба азура. Воин успокаивающе кивнул другу, сел, всё ещё сонно, потирая глаза. Юноша переместился: теперь голова его лежала на ногах у Чонсока. Воин стал лениво перебирать выбившиеся из-под шапки локоны на голове Тэмина, периодически, едва ощутимо задевая его щеку и увлекая тем самым в сладкое состояние покоя.
Лайя