Труп в облаках. Ужасные и мистические истории. Артур Конан Дойл
талантом рассказчика. Чтобы увидеть непривычное воплощение известных идей. Чтобы стать свидетелем завораживающих дуэлей между человеческим разумом и неведомыми силами – поединков, исход которых по-настоящему непредсказуем.
Источник:
Онлайн-журнал DARKER. 2019. Май. № 5
Жрица тугов
Глава I
Моя жизнь была богата приключениями и необычными событиями. Но среди них есть одно приключение, перед которым бледнеют все остальные.
Оно случилось давно, но произвело на меня такое сильное впечатление, что я не мог забыть о нем долгие годы.
Я не часто рассказывал эту историю; ее слышали от меня лишь немногие мои хорошие знакомые.
Они не раз просили меня рассказать ее целому собранию моих знакомых, но я всегда отказывал им в этой просьбе, потому что меня мало прельщает репутация новейшего Мюнхгаузена.
Я исполнил их просьбу лишь отчасти, изложив на бумаге все те факты, которые относятся к дням моего пребывания в Дункельтвейте.
Вот первое письмо, полученное мной в 1862 году от Джона Терстона.
Его содержание я передаю буквально:
«Мой дорогой Лауренс.
Если бы вы только знали, как одиноко и тоскливо я себя чувствую, вы, наверное, пожалели бы меня и приехали бы разделить мою отшельническую жизнь.
Ноябрь в Северном Йоркшире. Фотография Франсиса Мидоу Сатклифа. Конца XIX веках
Вы не раз обещали посетить Дункельтвейт и полюбоваться равнинами Йоркшира. Почему бы вам не сделать этого сейчас? Я знаю, что теперь вы сильно заняты; но лекций сейчас нет, а кабинетной работой вы можете здесь заниматься не хуже, чем на Бейкер-стрит. Итак, будьте тем милым мальчиком, каким вы были всегда, уложите ваши книжки и приезжайте. У нас есть небольшая комнатка, снабженная письменным столом и креслом, – то есть как раз тем, что вам теперь требуется. Итак, дайте мне знать, когда вас можно ждать в наши палестины.
Говоря об одиночестве, я вовсе не имел в виду, что живу совершенно один. Напротив – население нашего дома довольно даже многочисленно.
Прежде всего назову моего бедного дядю Иеремию – болтливого маньяка, без конца занимающегося кропанием скверных стихов. Во время нашего последнего свидания я как будто уже упоминал про эту слабость старика. Теперь она дошла у него до того, что он нанял секретаря, в обязанности которого входит записывание и хранение кропаний своего патрона.
Этот субъект, некто Копперторн, стал ему необходим не менее, чем “Всеобщий словарь рифм”. Не скажу, чтобы этот Копперторн очень меня беспокоил, но я всегда разделял предубеждение Цезаря против худощавых людей, хотя, если верить дошедшим до нас медалям, сам Юлий принадлежал к их числу.
Далее, у нас живут еще двое детей дяди Сэмюэля, усыновленных Иеремией, – их было трое, но один умер, – и их гувернантка, красавица-брюнетка с долей индусской крови в жилах.
Кроме