Кругом одни татары. Книга первая. Раф Гази
вид. Согласно этой переписи, лишь 47 процентов подданных Российской империи назвали русский язык своим родным.
Эти поиски национальной идентификации отобразились не только в научной, но и художественной литературе той эпохи: Фатих Амирхан – рассказ «Татарка», Мажит Гафури – «Девушка булгарка Айсылу». Гаяз Исхаки в своем незрелом сочинении «Исчезновение через 200 лет», которого он потом сам стыдился, тоже затрагивал эти вопросы.
В итоге все же большинство в среде тюркско-мусульманской интеллигенции стало склоняться к точке зрения Марджани, которое примиряло все начала – и татарское, и булгарское, и иные прочие.
Подобные метания и искания в 19-м столетии были присущи не только татарскому обществу. Люди во всех странах и на всех континентах прошли через эту стадию мучительной национальной самоидентификации. А особую остроту этот вопрос в Европе приобрел при Адольфе Шикльгрубере, который довел его до бешеной экзальтации. С тех пор политики заполучили в свои руки грозное оружие – «национальный патриотизм», научившись взращивать его и в нужный момент искусственно разжигать. Еще Отто Бисмарк понял, что «войны выигрывают не генералы, а школьные учителя истории и приходские священники».
Сегодня вновь взвинчивается национально-патриотическая тема (далеко ходить за примерами не надо, каждый их с легкостью приведет сам), словно мир к чему-то готовят.
2
Ахун Фахретдин, как и мулла Марджани, тоже писал исторические сочинения – история не была тогда еще отдельной светской наукой и пребывала в лоне ислама.
Над своим главным историческим трудом «Болгар вә Казан төрекләре» Риза Фахретдин работал около 10 лет с 1908 по 1918 годы, но издан он был лишь в 1993 году.
Как и Марджани, он видел прямую преемственность современных тюрков-мусульман Поволжья и Урала от Волжской Булгарии, Золотой Орды и Казанского ханства. Но в отличие от своего учителя, делал несколько иные «этно-акценты», как это видно даже из названия его книги «казан төрекләре» – «казанские тюрки». Кроме казанских тюрок, Риза Фахретдин отмечает также «чуваш, ар, чирмеш, башкорт, мишәр, типтәр кебек аерым исемнәре» (стр.24).
К какому из этих племен причислял себя сам Риза Фахретдин, какая у него была «национальная самоидентификация» и кем он числился по официальным документам?
Ответ очень показательный.
В 1889 году 30-летнего Фахретдина, выпускника престижного Казанского медресе приглашают на службу муллой сначала в деревню Ильбак Бугульминского уезда, а потом и в родную деревню Кичу-Чаты, ранее Самарской губернии, ныне Альметьевского района Татарстана. Как его род там оказался? Как рассказывает сам Фахретдин, его предки после падения Казани бежали на пустующие юго-восточные земли Казанского ханства из деревни Шырдан (это ныне Зеленодольский район Татарстана, до Казани отсюда всего 40 км). Вот откуда истоки его рода.
Во время Первой Всероссийской переписи 1898 года Ризу Фахретдина записывают тептяром. В его подворной карточке за