Исповедь поверженного. Алишер Арсланович Таксанов
на первый взгляд, идеальное место.
Подходя ближе, я увидел, что место уже занято: в тени сидел мужчина в слегка помятой, небрежной одежде, из-за которой я сначала его не заметил. Он выглядел как человек, которого встречаешь далеко не каждый день. На его лице, обрамленном небольшой бородой и длинными, собранными в узелок волосами, проступали глубокие морщины и несколько заметных шрамов на щеках, как напоминания о событиях, оставшихся в прошлом. Носил он одежду скорее европейского покроя – джинсы, серый плащ и мятую красную рубашку, которая выглядела так, словно её уже много раз таскали в дороге. Руки у него были сухие и жилистые, но ясно показывали, что их обладатель был крепким, хотя и невысоким.
Его взгляд задержал моё внимание. Казалось, передо мной не был ни пьяница, ни наркоман, ни случайный бродяга, хотя он и потягивал из стаканчика текилу с неторопливостью и сосредоточенностью человека, привыкшего пить в одиночку. В его глазах читалась удивительная мудрость и грусть, словно он нёс на себе груз ответственности, от которой не мог избавиться. Единственное, что слегка смущало – это иногда вспыхивающий в его зрачках красный отсвет, будто внутри включалась крошечная лампочка. От этого казалось, что он видит сквозь время, или знает что-то, что недоступно другим.
– ¿No le molesto? Oh, disculpe, tal vez usted no hable inglés… Yo hablo español, pero no muy bien8, – произнес я, чтобы не обидеть его, если он окажется не англоговорящим.
– I speak English, don’t trouble yourself with Spanish9, – спокойно ответил он. Голос был глубокий и слегка хриплый, как у человека, привыкшего долго находиться один на один с собой. – Но у вас акцент, явно английский не ваш родной. Кто вы?
– Я узбек… Хотя вряд ли вы знаете, откуда это, – ответил я с улыбкой.
– Узбекистан, республика в Центральной Азии, – блеснул эрудицией незнакомец. – Мен узбек тилини биламан10, – добавил он, переходя на мой родной язык. Эта фраза поразила меня. Я удивленно выдохнул:
– Ох, откуда?
Это было неожиданно и даже немного невероятно. Здесь, за тысячи километров от дома, встретить человека, прекрасно говорившего на узбекском, было словно чудо. В Мексике, как и в южных штатах США, лишь один человек из десяти тысяч, вероятно, знал координаты моей страны и, тем более, мог бы что-то рассказать об Узбекистане.
– Не гадайте – бесполезно, – усмехнулся он, будто читая мои мысли. – Я знаю много языков, многие из которых уже давно мертвы.
Мне стало любопытно:
– Латинский тоже?
Когда-то я учил его на историческом факультете и знал, что это язык сложный, с громоздкой грамматикой, и довольно труден для изучения.
– Латинский тоже, – кивнул он. – Арамейский – мой родной язык. Хотя, если точнее, протоарамейский, который знали Адам и Ева. Это язык с сотнями миллионов слов, недоступных сейчас даже для самого человечества. Но первые люди были безграмотны и знали лишь небольшую часть его.
Слова мужчины прозвучали так, что я не мог понять, шутит он или говорит всерьез. Протоарамейский? Мне казалось, что такое название больше подходит какому-нибудь древнему мифу. Но желание продолжить разговор пересилило скепсис:
– Может,
Я тебя не беспокою? Ой, извините, может быть, вы не говорите по-английски… Я говорю по-испански, но не очень хорошо,
Я говорю по-английски, не утруждайте себя испанским.
Я знаю узбекский язык.