Проспер из Фламинго. Морис Декобра
были угреватые щеки и заячья губа. К счастью этот неприятный недостаток скрывался под усиками, довольно удобными для того, чтобы ее поцелуи не теряли своей прелести и привлекательности.
Вдова стрелочника на Северном вокзале, случайно встретилась с мсье Проспером, понравилась ему и очень быстро позволила соблазнить себя его престижем первого метрдотеля в самом известном ночном ресторане Бутта. И то, что в начале было только случайностью, стало постепенно серьезной связью. Настолько серьезной, что мсье Проспер считал Луизу своей женой перед богом и людьми и устроил ей место кассирши в столовой на улице Мартир. Скромная и спокойная, она добросовестно исполняла свои обязанности, думая о ночных подвигах своего друга под золоченными люстрами «Розового Фламинго». Она, работавшая в дешевой столовой, посещаемой людьми, обездоленными судьбой, восхищалась своим любовником, игравшим такую важную роль при пышных оргиях ночных гуляк. Проспер никогда не изменял ей.
– Ты поступил бы нехорошо, если бы изменял мне, – говорила ему часто Луиза, когда он ночью возвращался на улицу Абес. Это был бы скверный поступок и добрый бог наказал бы тебя, наслав на тебя какую-нибудь болезнь.
Проспер смеялся над этими предсказаниями. Он с трудом представлял себе, что бог станет настолько интересоваться его частной жизнью и будет стремиться наказать его, усеивая микробами тропинки зла и аллеи сладострастия. Но в то же время он думал о том, что «несчастье быстро проходит», что «игра не стоит свеч», и что было бы очень плохо с его стороны огорчать Луизу, которая была разумной и спокойной женой. Он не любил ее безумно, он не питал к ней той пожирающей страсти, которая нарушает человеческие уставы и порождает катастрофы. Ему, правда, уже немного приелась эта заячья губа, придавшая раньше ее поцелуям новое очарование и эти угри, делавшие круглые щеки его подруги похожими на английский окорок. Но он утешал себя мыслью, что ни одна женщина не совершенна. Даже самые красивые имели свои недостатки.
Он замечал в уборной «Розового Фламинго» маленькие детали, разбивающие иллюзии, подобно удару ножа мясника, перерезывающего подколенок теленка, который окровавленным падает на пол бойни. Он часто слышал, как очень хорошенькие посетительницы шутили в уборной относительно их внешних недостатков, густо покрывая кремами и румянами зеленоватую и пористую кожу лица. И он приходил к заключению, что поступает очень умно, держась на расстоянии от этих говорящих куколок.
В тот вечер в «Розовом Фламинго» происходил парадный ужин с котильоном. В сверкании хрусталя и драгоценностей, пары отдавались веселью, танцуя шимми и фокстрот. Четыре негра джаз – банда неслись, как четыре апокалиптических всадника. Они напускали на посетителей все бичи какофонии. Труба передавала в минорном тоне завывания грешника, погруженного в кипящую смолу; скрипач воспроизводил пронзительный визг хорька, пойманного в западню; пианист с руками, напоминающими больших черных пауков, распространял на клавишах лавину пиччикато, похожих на щекотание, и целые потоки арпеджио, звучавших как хлопанье бича;