Терапевтическая проза. Ирвин Ялом. Комплект из 5 книг. Ирвин Дэвид Ялом
бистро», огромном ресторане, где в самом центре зала на островке стекла и хрома были разложены поджаренные утиные и куриные тушки. Эрнест был одет в свою униформу для подобных случаев: синий двубортный блейзер поверх белого кашемирового свитера.
«А как же. Думаешь, я не могу есть и слушать одновременно? Два друга лечатся у одного и того же аналитика. Ну и?..»
«Однажды после партии в теннис, – продолжил Пол, – они обсудили своего мозгоправа. Он корчил из себя всезнайку, чем уже довел их обоих до белого каления, так что они решили поразвлечься и договорились рассказать ему один и тот же сон. Так что на следующий день один из них рассказывает аналитику свой сон в восемь утра, а в одиннадцать второй повторяет его рассказ слово в слово. Аналитик, не изменившись в лице, восклицает: „Поразительно! За сегодняшний день я уже третий раз слышу этот сон!“»
Эрнест расхохотался, да так, что едва не подавился. «Хорошая история, – отсмеявшись, сказал он, – но к чему это ты?»
«Ну, во-первых, к тому, что скрытничают не только терапевты. Многие пациенты врут, лежа на кушетке, и многих ловят на этом. Я тебе рассказывал про своего пациента, который за два года до нашей с ним встречи лечился у двух терапевтов, причем ни одному из них об этом не сообщил».
«А мотив?»
«Ой, что-то вроде мстительного ликования. Он сравнивал их комментарии и тихонько смеялся над тем, как они с полной уверенностью в своей правоте дают диаметрально противоположные, но одинаково нелепые интерпретации».
«Что-то вроде ликования… – произнес Эрнест. – Помнишь, как бы назвал это старик профессор Уайтхорн?»
«Пиррова победа!»
«Пиррова, – повторил Эрнест. – Его любимое слово. Мы слышали его каждый раз, когда он говорил о сопротивлении пациентов психотерапии.
Но знаешь, – продолжал он, – этот твой пациент, который лечился сразу у двух терапевтов… Помнишь, в Хопкинсе мы с тобой предъявляли одного и того же пациента двум супервизорам, а потом смеялись над тем, что их мнения не совпали ни по одному вопросу? То же самое. Меня заинтриговала твоя история про двух терапевтов. – Эрнест отложил палочки. – Вот интересно, а со мной такое может случиться? Не думаю. Я уверен, что могу понять, когда пациент говорит мне правду, а когда лжет. Бывают, конечно, сомнения, но потом наступает момент, когда я уже не сомневаюсь в том, что мы оба говорим правду».
«Оба говорим правду» – хорошо звучит, Эрнест, но что это значит? Даже не могу вспомнить, сколько раз получалось так, что я работал с пациентом год, два, а потом происходило что-то, что заставляло меня полностью пересмотреть все, что я о нем знал. Были пациенты, с которыми я по нескольку лет работал индивидуально, а потом я перевожу его в группу – и что я вижу! Быть не может! Это мой пациент? С таких сторон он мне не открывался!
Три года, – продолжал Пол, – я работал с пациенткой, очень интеллигентной женщиной лет тридцати, у которой спонтанно, без какой бы то ни было стимуляции с моей стороны, начали возникать