На весеннем перепутье (трактат Третий). Ниk Алеkc
ведь с этим человеком действительно чужие, виделись пару раз, да и то случайно).
Он не приглашает ее войти и не ждет, когда она войдет сама. Он делает шаг-другой ей навстречу и говорит (его настоящего голоса Настя не слышит, но определенно что-то слышит, как всегда во сне, будто слышит свои мысли) – “Уходи, тебе здесь не место, нам не нужно встречаться, иначе может случиться беда” (Настя совершенно четко запоминает это предупреждение: “может случиться беда”), однако, кажется, беда уже случилась, она во сне это отчетливо понимает, лишь не понимает – с кем – с ней, с Денисом, с ее солидным покровителем-финансистом?
А потом она вдруг осознает, что просто обязана войти в дом, невзирая ни на какие предупреждения. Она осознает (в своем сне), что ничего так сильно не хочет, как войти в его дом и остаться с ним.
Человек (она вспоминает его фамилию – Волконский) делает ей навстречу еще шаг, и она тоже делает шаг, свой шаг, и неожиданно оказывается в его объятиях, только эти объятия напрочь лишены похоти, это скорее объятия старшего брата (которого у нее, увы, никогда не было), или объятия Ангела-Хранителя, который всеми силами хочет ее защитить от чего-то дурного.
– Уходи, – слышит она его голос (но это бесплотный голос, как обычно и бывает во сне, это “голос” ее мозга, “голос” тех нейронных цепочек, которые он выстраивает, а потом тут же разрушает, и снова выстраивает, но уже по-другому), – Уходи с погоста…
“Какого такого погоста?!” – недоумевает она и… просыпается. С отчетливым ощущением чего-то дурного.
…Он погиб. Его нет в реальности. Она своими глазами видела его некролог и его фото на этом некрологе, фото русоволосого и зеленоглазого мужчины со слегка ироничным взглядом и легкой улыбкой. Очень красивого мужчины, по ее сугубо субъективной оценке, впрочем, разве может объективно что-либо оценивать влюбленная девушка? Девушка, влюбленная в него с семнадцати лет, о чем сам он, к счастью (или несчастью) и не подозревал.
Последний (самый последний!) разговор между ними произошел перед Новым годом, он приглашал ее поужинать вместе, спрашивал номер телефона, но это, конечно, было несерьезным, легким флиртом, хотя – кто знает? Она не назвала своего номера, вот только знала, заранее знала, что позвонит ему сама, по одному из трех номеров на “визитке”, которую он ей вручил, и действительно позвонила…
…чтобы услышать незнакомый мужской голос (определенно не его голос), который произнес: “Сергея Петровича больше нет. Разбился в аварии. Извините.”
Настя прервала связь с бешено колотящимся сердцем, такого ужаса – черного, леденящего – она не испытывала давно, кажется, со дня смерти папы. “Вот еще одна линия жизни оборвалась, вот еще одна линия судьбы зашла в тупик…” Тем вечером она, взяв собаку (для охраны, конечно) моталась по темным улицам, дворикам и переулкам города, враз ставшего ненавистным, грязным, холодным, часа два, не меньше… потом, конечно, вернулась домой, приказав себе “собраться”, человек был ей практически незнаком, с чего это она так распсиховалась?
…И