Дорога войны. Алена Трутнева
лезвием по животу, но не появилось ни раны, ни крови, зато Пса словно раскалённым железом полоснули поперёк туловища. Ноги подогнулись, и он, хватая ртом воздух, рухнул на колени возле кресла. Вларика подошла и склонилась над ним.
– Скажи, что раскаиваешься.
– Нет.
Вларика взяла его за подбородок, заставляя поднять голову.
– Это было очень глупо.
Айзек мотнул головой, высвобождаясь.
– Упрямый, гордый. Таких ломать всегда интереснее. – Вларика схватила его руку и резанула кинжалом по ладони. Айзек попытался вырваться, но куда там, две раны напрочь лишили его сил сопротивляться. – Неужели тебя никто не научил хорошим манерам? Попытаться убить старую женщину и не раскаиваться в этом! Что бы сказал Саламандр? Ну ничего, Пёс, я преподам тебе урок смирения.
Вларика вытащила из кошеля на поясе бусину и забормотала что-то на своём ведьминском языке. Пламя горящих в комнате свеч вытянулось и задрожало, а Вларика, ядовито улыбнувшись, вложила круглую деревяшку в ладонь Пса и сжала его пальцы. И тут же в комнату ворвался ледяной ветер, разметал занавески, подхватил, заставляя плясать, свисавшие с одеяла кисточки, пробежался по огненным языкам свечей, погасил их и утих.
– Ты заплатишь за своё упрямство, – пообещала Вларика, забирая бусину. – Магия крови – она воззовёт к твоему прошлому, ко всему, что пережило твоё тело, она разбудит твою кровь.
Айзек, не понимая, смотрел на искажённое злым самодовольством лицо ведьмы, а в душу змеёй вползал ужас. Собрав ускользающие крохи смелости, Айзек ощерился.
– Иди ко всем демонам. Там тебе самое место.
– Ты зря сердишь меня ещё больше, Пёс. Уж покорился бы своей доле и попросил прощения как следует. Глядишь, я бы и сжалилась.
– Я лучше сдохну.
– Ну, сдохнуть не сдохнешь, но помучаешься порядком, – философски изрекла Вларика. – На твоём теле предостаточно шрамов и заживших ран, про которые ты, возможно, и сам позабыл. Но напившаяся крови бусина заставит испытать всю боль от них заново, стоит мне только захотеть. Вот так.
Она сжала в руке круглую деревяшку, прошептала несколько слов, и тотчас невидимое лезвие прошлось по левой кисти Пса. Поверх очерченного вновь кровящей раной полумесяца проступили свежие царапины, оставленные им самим, когда он в исступлении пытался содрать шрам с кожи. Колдунья разжала руку, и ссадины мгновенно исчезли.
– Любая рана, Айзек, вся боль, что ты испытал за жизнь, разом обрушится на тебя. Ты не умрёшь от неё и не истечёшь кровью, но сойти с ума можешь вполне по-настоящему. Из этой ловушки нет выхода – кроме твоего полного подчинения мне. И только попробуй ослушаться, я снова возьмусь за бусину. Твоя сегодняшняя выходка меня не на шутку рассердила.
– Не пойдёт, ведьма, – процедил Айзек. – Я не стану твоей покорной куклой.
– Станешь.
Ведьма отошла к окну и, закрыв глаза, взялась за чёрное колдовство.
Сперва Айзек ощутил, как невидимая стрела, пущенная рукой Чёрного Человека,