Любовь в курятнике. Тамара Москалёва
покраснело. – Ты вон лучи свою жизь наладь, а то ведь неспроста, поди… сколь лет безмужницей-то живёшь… – ядовито прошипела она. – Поучать, дак, вы все мастера, хлебом вас не корми. – Пердя громко постучала толстым пальцем по столу, – даже не заикайся, говорю! Увижу Тоську с твоим парнем – обоим головы поотрываю! Так и знай! И тебе заодно, еслиф будешь с панталыгу девку сбивать! – грозно пообещала она и скрылась в комнате, но тут же опять появилась. – Ты вона лучи свою куделю к башке пришпандорь, а то ходишь как… чумо болотное! Тфу, страмота одна! – Евдоха захлопнула дверь.
– Да сама ты чумо! Пердя старая!
Все три месяца гость-племянник ухаживал за Надеждой. То в клуб вместе идут, где Надя в художественной самодеятельности поёт, то в кино – вдвоём, а то в парке у пруда гуляют. Наступил срок, и уехал Леонид на свой Север один. А Надежда зачастила к Тосе. Всё шушукались на кухне.
– Секреты какие-то… – чаёвничая, подивилась как-то Евдоха Груне. Они уже давно помирились. Да и короткие перепалки частенько случались в коммунальном житье-бытье. – Ак чё Надька-то не поехала с твоим племяшом? Со своим Генкой-то у неё… контры – вся любовь кончилась! Могла бы с Лёнькой-то и поехать.
Груня, прихлёбывая из блюдца, пожала плечами: «Сама не пойму. Ровно, ладили… Дак ты сама у дочки-то и спроси пето…»
– А-ай… больно надо!
Перед зимними праздниками Тося взяла отпуск.
– До-очь, ты чёй-та… всё спишь да жуёсся без конца? Смотри, разъелась как корова, – недовольно заметила мать.
– Отпуск же…
А под новый год Тося родила сына.
Козой недоенной орала-голосила Евдоха на весь барак: «Кто-о-о?» Выяснилось: Лёнька – соседки-Груни родственничек, что на семинар приезжал.
– И когда успели?.. – Беспомощно разводила руками Евдоха. – Он же за Надькой ухлястывал… Х-хма… видать, только я – за порог, а у них тута… с моей Тоськой – свой «семинар»! Вот те и на!
– Ну чё, дурища, сообчай-давай о сыне, – смирилась Павловна, – парнишку-то кормить-поить надо, коли «засеменарил», пущай уж теперь и помогает.
– Вот это парень! – радовалась за подругу и её сынишку Надя, выкладывая подарки. – Всем парням парень!
– Тоська! Какая же ты молодчина! – пришла с гостинцами и Нюра-почтариха, – обмыть мальчонку бы надо!
– Ага, прям щас! – вмешалась Пердя, загасив папиросу. – Обмоете ещё, успеете! И не мельтешитесь мне тута, парню дышать нечем.
От Леонида пришла телеграмма. Крупный перевод, потом ещё и ещё.
– Ого какие деньжищи!.. – ликовала Евдоха.
А скоро и сам папаша прикатил ненадолго. Могучий, весёлый, с горой подарков сыну. Бросил тяжёлую пачку денег на клеёнку – новенькие бумажки рассыпались по столу, бабочками закружились на пол. Евдоха спешно собрала ценный «мусор», спрятала под замок в шкапчик. Положив ключ в карман, вышла «на стол собрать». Леонид с интересом глядел на спящего сына, удивлялся: «Мой сынок! Моя кровь… на мою маму похож».
На