Агитбригада. Фонд А.
под каждой стопочкой была приколота бумажка с написанной красным карандашом фамилией, а чуть дальше стояли рядами кровати, около каждой – небольшая тумбочка. Я посчитал – двенадцать. Выходит, что в пятой бригаде двенадцать человек. И вот теперь вопрос, какая из этих коек – Генкина?
Кузька стоял и терпеливо ждал, пока я соберусь, я же стоял и соображал, где кровать Генки.
– Ну ты это… давай быстрее, а то на обед опоздаем же, – нахмурился Кузьма.
– Кузь, вытащи всё у меня из тумбочки, я пока быстро книги отберу.
– Хорошо, – кивнул Кузька. Мне нравился этот паренек, он не спорил, не задавался, и чётко выполнял все мои просьбы, оказывая неоценимую помощь.
Мы резво бросились каждый к своему «участку» и принялись отбирать вещи. Краем глаза я посмотрел – Кузька подбежал к крайней слева кровати и принялся вытаскивать из тумбочки какую-то мелочёвку, одежду…
Я нашел бумажку с фамилией Капустин и снял стопку книг и тетрадей. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что это учебники, и что Генка учится в пятом классе. А ведь должен уже учиться примерно в восьмом. Лоботряс какой-то мне достался. Ну ничего, сейчас я чуть осмотрюсь и начну всё исправлять…
Я открыл Генкину тетрадь и заглянул. Там большими нескладными каракулями было выведено: контрольная работа, 15 сентября 1927 года. Захотелось со всей дури взвыть.
– Генка, я всё, – подал голос Кузька.
Я подскочил к кровати, на которой уже лежали две стопки одежды (повседневной и парадной), бельё и всякая мелочёвка – кусок коричневого мыла, полотенце, зубная щетка, круглая коробочка с дешевым зубным порошком, катушка суровых ниток с иголкой, небольшие ножницы, три пуговицы, рыболовные крючки, пара ржавых гаек и маленький перочинный ножик со сломанным лезвием.
– А куда всё сложить? – задумался я, ведь ни сумки, ни пакета у Генки не было.
– Да вот, – Кузька снял наволочку с подушки и протянул мне.
Я принялся торопливо напихивать всё в наволочку.
– А парадную форму зачем берёшь? – удивился Кузька, – тебе там всё равно на черновые работы возьмут, будешь декорации таскать и какахи за лошадьми убирать.
Я спорить не стал и вернул парадную одежду на место, в тумбочку.
– А учебники зачем? – продолжал допрашивать меня рачительный Кузька, – тебя всё равно от занятий до октября отстранили, потом, как обычно, на второй год оставят.
Но здесь я имел свою точку зрения – нужно было ознакомиться с новым миром, и книги мне пригодятся, почитаю.
– Учиться буду, – сказал я и Кузька спорить не стал, лишь по насмешливому взгляду, которым он меня окинул, стало ясно, что он ни капельки не верит в обучаемость Генки Капустина.
– Слушай, ещё же справку нужно! – хлопнул себя по лбу Кузька.
– Какую?
– А как тебя отсюда выпустят? Да и Гудков без бумаг не возьмёт.
– Слушай, Кузь, а где её брать?
– Ты давай доскладывайся, а я сбегаю к Виктору и возьму.
– Давай, – обрадовался я и Кузька вылетел из спальни, а я продолжил отбирать