.
картой, закреплённой на стене временного убежища. Вокруг собрались все рекруты нового ордена, но поскольку скамей на всех не хватало, большая часть сидела на полу или стояла, опершись на каменные стены пещеры.
На время подготовки спецоперации мы обосновались в пещере на востоке Западных Земель, в пригороде Винта. В её самом большом пространстве, где мы и собирались на такие планерки, не было каких-либо декоративных элементов или мебели, помимо принесенных нами всевозможных приспособления для сидения, от стульев, до пустых деревянных бочек.
Вечно сыреющие сталактиты и не прекращающие гореть керосинки, отпугивали новичков слиянием своих ароматов. Однако для нас с Леденом запах керосина уже породнился. Он воспринимался родным и пах, неизменной в сути, хоть и меняющейся в локации, базой – местом, где мы живем и постоянно что-то планируем.
– На горе налагают благословения при рождении. Сочитывают на брак. И там же хоронят свою родню, провожая её в мир мёртвых, – отчеканил Райзгак своим благородным басом.
Райзгак был одним из наиболее преданных и верных борцов в нашем новом ордене. Его рослость и мужская грубость всегда выручали нас там, где интеллект и расчёты не спасали. Однако и интеллектом он был не обделён, пусть на первый взгляд и не заметить.
– А в чём заключается причина этой аномалии у горы? – поинтересовался я.
– Я вот тоже никогда раньше не слышал о том, чтобы подобными полномочиями обладали какие-либо субъекты помимо человека, – возразил Леден, на голове которого редкими прядями встречались седые волосы.
– Объективно говоря, само место скорее всего обычная гора, но в силу внушенной информации и когда-то воссозданными, теперь уже традициями, стало обрастать бесконтрольной и опрометчивой, на мой взгляд игрой, принимающей форму величайшей глупости – поклонением природе, – ответил Райзгак, на что Леден хмыкнул и его лоб покрылся морщинами. – Такая глупость уже очень давно стала распространяться в наших краях. Уже как три сотни соб, материалисты, лишившиеся своих поводырей, пытаются утолять свои провалы в знаниях и убеждениях, создавая или вплетаясь в уже созданные объекты поклонения. Мы называем это халуфа́, то есть альтернатива первоначальному замыслу.
– Это в свою очередь не только отводит подозрение от местоположения тюрьмы, – дополнил Леден, своими свежими выводами, – но и отвлекает материалистов от истины. От тяжбы, которая лежит на их руках и руках их отцов. Отвлекает от настоящего высокого искусства, которое созидалось монархами. А это то, что нужно для антимонаршего строя сенатора.
Райзгак был одним из немногих, кто знал культуру городских людей, ведь среди всех нас он был единственным коренным винтийцем.
– Мм… Интересно, – сказал я догоняя детали.
– Верно, замглавы, – Райзгак похвалил Ледена и продолжил. – По всей видимости сенат или Равенство триста соб назад поработали над конспирацией тюрьмы, объяснив наличие железной