Язык Ветра: Запрещенная организация. Марк Хэппи
сменился абсолютной тьмой, зато вдали виднелась следующая искорка. Неизменным был лишь скрип колес, что забывали смазывать механики по заренам. Уж он то любого довел бы до кипячения, не будь только этот любой местным.
Сахаваз выждал долгую паузу, но и она не помогла надавить на интеллект Самодура.
– Дядь, за что меня, что? – повторил Эбвэ.
– Как ты в тюрьме оказался? Чем так разозлил сенат? – беспристрастно уточнил мужчина, накачивая рычаг.
Вагонетка набирала скорость.
Эбвэ потупился. В тот миг нейроны мальчишки забегали. Импульс от одной клеточки стал поступать к другой. А через другой миг, и вовсе все комбинации, что синапсы связывали между собой, тоненькими, еле заметными связями, активизировались, и начался сложный процесс, участия в котором издревле юноша не принимал. Была грация, было величаво, было заслуженно и достойно аплодисментов – Эбвэ подумал.
– В нашем городе, в Винте, – первая свежая мысль. Однако Эбвэ знать не знал, как выглядит Винт. Но он думал, – есть статуя сената, собственно, как и везде.
И вот этот факт по-настоящему вытащил его из пропасти. Такие статуи действительно были по всем населенным пунктам республики.
– И, видите ли, я решил подрисовать статуе дядьки усы и… и трусы.
Пауза затянулась. Ему казалось, что мужчина не поверил. Тогда он добавил немного уточняющей информации о том, какой узор был на пририсованных трусиках, и какими красками это сделал.
История была отточенной за шесть солсмен пересказа, но каждый раз будоражил кровь, как новый. Слышал бы Леден, проронил бы горделивую слезу за своего друга. По крайней мере в этом был уверен сам Эбвэ. Ведь он не подкачал!
На самом же деле юноша был сослан к заключенным вместо другого человека, который допустил похожее преступление. Однако тот, другой человек, лунью попытался скинуть памятник со стилобата, за что и поддался репрессии. Точнее, должен был поддаться.
А сделать подобное тому, что сочинил Эбвэ, пока что не умудрялся никто.
Сахаваз начал переспрашивать. Он был уверен, что на подобное, крайне глупое преступление, неспособен никто. Но много времени ему не понадобилось для того чтобы смириться с тем, что мальчик глуповат. Тогда он отстал.
– Слушай, о чем это ты трепался с мужиками? – поменял тему Сахаваз. – Расскажи подробнее, вся тюрьма уже треплется об этом.
Прежде чем юноша успел подумать над ответом, у него прихватило живот.
– Да так, просто сею панику. Это же задача дураков, как я.
Сахаваз испытующе смотрел на него, пока тот стиснув зубы обнимал живот.
– А, вон как. То есть ты не знал о том, что Манакра ведет торговлю с нассихами Центрального Остова? Про бартер и конспирацию… Всё это выдумки?
– Да, дядь. Где-то услышал, – он на мгновение попытался вспомнить, откуда вообще в его голове эта информация, но был настолько уставший, что ни одной идеи не пришло. – Где-то видимо услышал, и оно зацепило.
Сахаваз рассмеялся, чем задел гордость Самодура, и тот напыщив брови, решил повторить надменную интонацию