Сиония. Израиль за краем света. Владимир Семибратов
стоял человек, действительно, возрастом лет под пятьдесят, невысокого роста, хотя и довольно крепкого телосложения, лысоватый, в дешёвой, сильно потрёпанной одежде, напоминающий по виду, но не аптекаря или врача, в этом отношении Абрахам Ван-Вейден был с матросом не совсем согласен. Больше всего самозваный пассажир был похож на профессора университета. Во всяком случае, в Падуанском университете, в котором Абрахаму Ван Вейдену посчастливилось бывать, профессора выглядели именно так. Если, конечно, надеть на неизвестного вместо его лохмотьев профессорскую мантию.
– Я, Исаак Штерн – судовладелец. С кем имею честь!?
Исаак Штерн смерил самозваного пассажира недобрым взглядом.
– Мигель де Торес – физик, астроном и математик.
– Прошу извинения, гер Штерн, что мне пришлось тайно проникнуть на борт вашего корабля, но у меня на то были очень веские причины. Я вполне платёжеспособен, и могу заплатить за переезд.
Де Торес хлопнул себя по боку, от чего раздался лёгкий металлический звон.
– На нём пояс с монетами, – пояснил командир морских пехотинцев.
– Утверждает, что золото, но мы не проверяли.
– Золото, золото, – закивал де Торес. Так что за переезд хоть двойную плату. Каюта мне не нужна, могу удовлетвориться местом в трюме и никому не буду в тягость.
Причём последняя фраза была произнесена на языке иврит.
А в течение следующего часа, все собравшиеся на палубе имели возможность услышать удивительную историю жизни Мигеля де Тореса, происходившего из семьи состоятельных испанских евреев – маранов, посвятившего себя науке. Знакомому со многими видными учёными Европы, слушавшему лекции самого Галилео Галилея, и вынужденному теперь бежать за океан под угрозой преследования со стороны инквизиции за отстаивания Копернианской системы мира (примечание: 18)
– Они на меня давно зубы точили, – вздохнул Мигель де Торес.
– Думал, что если перееду в Гамбург, будет поспокойней. Всё же вольный город, где инквизиция особо не в чести, но несколько дней назад заметил, что за мной следят и понял, что либо мешок на голову и костёр где ни будь в Риме или Севильи, откуда я родом, или надо перебираться за океан. Но в открытую отплыть было нельзя, меня бы и в колониях нашли. Но в порту я узнал, что четыре корабля, судовладелец которых еврей, перевозит в колонии евреев и подумал, что это для меня самое лучшее. Свои своего не выдадут. Ночью, перед самым отплытием, добрался вплавь до «Авраама», вещей то у меня, считай, ничего, один сундучок, залез по якорному канату и в трюм. Два дня просидел, думал уже самому выйти, а тут меня и нашли.
– Да, вы правы, сеньор де Торес. Свои своих не выдают. – Исаак Штерн улыбнулся.
– Но, ответьте прямо, инквизиция вас только за науку преследовала или ещё за тайный иудаизм?
И увидев, как побледнел де Торес, продолжил.
– Можете