Сиреневый туман. Людмила Евсюкова
рождения. Они с мамой Женей так привыкли друг к другу, что уже не представляли себя по отдельности. И с друзьями у девочки не было проблем. Только управятся дети в подворьях, проводят родителей на работу, и бегут на улицу. Чаще всего к реке. Там располагалась любимая поляна, где происходили все игры.
Дети играли в садовника под сиреневым кустом, сидя на поваленном бревне. Каждый назывался любимым цветком. Садовник вышагивал индюком возле них, проводя своими сложенными ладонями меж такими же ихними, вкладывал кому-нибудь листик, говоря при этом:
«Я садовником родился, не на шутку рассердился.
Все цветы мне надоели, кроме…»
И называл не надоевшее ему название. Друг, взявший в самом начале игры это название, вставал с места и становился садовником. Вроде, незамысловатая игра. Но, играя в нее, дети узнавали, кому нравятся, кому нет.
Подул вдруг сильный ветер. Он с каждой минутой усиливался, и пронизывал детей до костей. Те уже дрожали и заикались, но домой не спешили. Вдруг загонят?! Когда стало совсем невмоготу, как по команде сорвались с мест и побежали за теплой одеждой. Петька, старший из них, закричал вдогонку:
– Встречаемся тут же. Смотрите, не задерживайтесь.
Лиза заскочила в хату. И с входа позвала:
– Мама! Мамочка! На улице так похолодало, просто мочи нет терпеть..
Стоящая спиной к ней мама Женя вздрогнула, но не ответила. И даже не повернулась в ее сторону. Плечи и голова были опущены.
Тут девочка увидела на стуле в красном углу свою биологическую мать, возле ног ее стоял испуганный Лизин брат. Ничто не екнуло в груди девочки. Только появился страх: не дай Бог заберет назад. Наверное, и мама Женя опасалась этого же.
Переборов его, мама Женя повернулась к Лизе:
– Ну, что же стоишь, доченька? Или чужую тетку увидела и испугалась?!
Лиза потупилась:
– Не слепая, вижу: это не тетка, а бывшая мамка.
Она помнила это лицо в минуты радости и издевательств над ними с братом. Такое не забудется никогда.
– Почему бывшая! Мать бывает одна, и это я, – возмутилась незваная гостья.
– Есть еще одна. Вот эта. – Лиза обхватила Женю своими тонкими ручками и дрожала всем телом.– Мамочка, прошу тебя, не отдавай меня этой мамке. Она злая и ненавидит меня.
– Не плачь, доченька, ты Хмелева Лизавета Алексеевна. И никто не сможет теперь тебя отнять.
Шурка криво ухмыльнулась:
– Даже я?
– Я же сказала: никто. Мы не дадим дочку в обиду, пока живы.
– Кто это, мы? Я вижу перед собой только тебя? А где же мой полюбовник? Что-то не вижу его горемычного.
Мама Женя вздрогнула, как от пощечины:
– Это кого имеешь ты ввиду? Мужа моего что ли? Так он Родину защищает в то время, как некоторые одним местом торгуют! И нечего тут хаять его при дочери.
– Да, ладно, ладно! Как с цепи сорвалась! И не нужна мне совсем ваша Лизка, этого оглоеда хватает по самое горло, – толкнула Шурка в бок тощего