Цирк. Анастасия Носова
и директором. Горит Заводской район и весь Саратов. А тигр убегает и прячется на крыше цирка, и огонь не достает до купола. Тигр танцует вальс посреди пожарища – на самой верхушке. Под лапами у него серебристая рыбья чешуя. На шее у тигра зеленый мамин шарф, он тоже падает в огонь, и тигр ревет, и огонь колышется от его рева, а из-под когтей летят чешуйки.
– Оль, ты чё, совсем? – вдруг сказал тигр.
И Оля открыла глаза. Перед ней стоял Влад в трусах и майке, он только что проснулся. Она лежала щекой на своей же руке. Веки отекли то ли от слез, то ли от позы, в которой она заснула. От жесткой табуретки болела спина, ломило где-то под лопаткой, и такая же тянущая ломота разливалась от спины по всему телу. Оля сжала затекшую руку в кулак и разжала, потянулась, посмотрела на брата. Влад предпочитал ее не замечать, но не уходил, копошился в полупустом холодильнике. Он ничего не нашел и выволок на пол банку соленых огурцов, придвинул табурет вплотную к шкафу, встал на него – полез за открывашкой. Ростом брат не вышел – полторашка, метр с кепкой, – мама считала, это оттого, что они двойняшки и Оля забрала себе половину братовых сил. Влад вытягивался вверх, как жираф за листьями акации, словно пытался вырасти, и под его весом (туловище наклонено вперед, встать на полупальцы, и еще раз!) табурет опасно качнулся с ножки на ножку.
– Мама проснется и приготовит завтрак. – Оля зевнула и проглотила в зевке букву «к».
Получилось «приготовит завтра». Неутешительное обещание.
– А я хочу сейчас! – прокряхтел Влад, снова поднялся на полупальцы и попытался подпрыгнуть.
Табурет перевалился еще раз. «Ту-дук!» – ножки отбили о пол один такт и пропустили следующий. Табурет начал заваливаться, Влад замахал руками, но ухватиться ему было не за что.
Тигр шевельнулся. Поднял могучую шелковистую голову. Пока Оля путалась в скатерти, спотыкалась о ножку стола, пинала ногой банку с огурцами (прочь с дороги!), и та откатывалась, чтобы в последнем звоне выплеснуть наружу содержимое собственного нутра, тигр прыгнул. Влада ловили Олины руки (тигриные лапы). Царапина от Олиного ногтя (когтя) останется ему на память. Маленький шрам над локтем лучше, чем рассеченная об угол голова.
Оля подпирала коленкой табурет и придерживала Влада под руки. Скатерть съехала со стола, на полу расползалась лужа рассола. Пахло укропом и чем-то прокисшим.
– Мама нас убьет, – прошептал Влад, карабкаясь на свободу из рук Оли. – Сначала градусники, теперь это.
Тигр рыкнул. Оля хотела бы тигра прогнать: от мамы он все равно не спасет. Но вместо этого спросила мурлыкающим шепотом:
– Градусники? Так это и правда из-за тебя школу эвакуировали?
Влад кивнул.
– Директор сказал, в школу теперь еще несколько дней ходить не будем. – Влад безрадостно пнул ногой осколок банки. Тот лодочкой проплыл по луже рассола и замер под столом. – Карантин. Боятся, что ртутью надышимся.
Оля отодвинула табурет, вытащила на свет старую половую тряпку (тряпка совсем зачахла – она все время лежала в шкафах, в сырости и полумраке).