Дело серенького козлика. Пашка В.
рома, – ответил Черепанов. – Мы, как-никак, не виделись больше года. Ну, как я застрял в Нигерии.
Он вдруг засмеялся.
– Вы знаете, Коля был уверен, что я там пропал. Совсем. Даже помянуть меня успел – там дикие места, связи нет, люди бегают голые, но с автоматами…
– А что вы там делали? – уточнила Рыбкина. Вроде бы, это не имело никакого отношения к делу, но внутреннее чувство считало, что имело, и еще какое.
– Концерт, – ответил просто Черепанов. Пока он рассказывал, лицо его немного порозовело и ожило, и речь стала более уверенной. – Я дирижер. Мы приехали в Лагос, дали концерт. Потом кому-то в в посольстве пришла в голову мысль дать концерт вождям племен, и мы поехали куда-то в глушь. Вы знаете, там совершенная глухомань, джунгли, змеи, ядовитые пауки… Впрочем, вам, наверное, неинтересно.
Рыбкина кивнула. Пожалуй, это и в самом деле, была посторонняя информация, хотя внутреннее чувство подсказывало, что нет, что все это важно. Может быть, важнее даже, чем анализ крови на предмет наркотиков и экспертиза дверного замка.
– Скажите, у вас что-то пропало из квартиры? – спросила Рыбкина. – Не спешите, посмотрите.
Черепанов встал. Теперь он стоял намного тверже, чем в начале разговора.
Осмотрелся по сторонам, словно впервые увидел собственную квартиру.
– Мда… протянул он, и Рыбкина мысленно согласилась.
Квартиру разгромили. Шкаф опрокинут, все вещи из него разбросаны по полу. Ноутбук сброшен со стола и раздавлен, словно на него поставили тяжелую гирю, а потом забрали.
“Копыто, – подсказал внутренний голос, – на него наступили копытом.”
Черепанов медленно пошел по комнате. Остановился над ноутбуком, пробормотал неразборчивое ругательство. Глянул на окно. Потом что-то вспомнил, поспешно оглянулся на пустую стену.
Рыбкина проследила за взглядом, увидела, что там, кажется, что-то висело. Недавно – обои были того же цвета, что и вокруг.
Черепанов подошёл потрогал стену, будто попавшее могло стать невидимым. Потом наклонился, посмотрел на полу вокруг.
– Что-то потеряли? – уточнила Рыбкина, хотя и так было видно, что да, пропало что-то важное для хозяина дома.
– Ерунда, – ответил Черепанов, но таким голосом, словно сомневался в своих словах. – Сувенир. Из Нигерии, да… как раз оттуда…
– Какой сувенир? – уточнила Рыбкина.
– Бубен, – Черепанов потёр виски, сморщился, как от кислого. – Мой бубен.
Помолчал, а потом вдруг начал рассказывать.
– Понимаете, после концерта… неловко было отказывать, и мы пошли на праздник. Вождям очень понравилось, и кто-то стал показывать их, местные танцы и музыку. Красиво, да. Мы тоже танцевали с ними… и играли, я играл. Скрипка, флейта. Виталик попробовал арфу, но что-то не пошло. А я бил в барабан. Бил, все пели и смеялись, а потом…
Черепанов замолчал и строго, испытующе посмотрел на следователя.
“Стоит ли тебе говорить? – спрашивал его взгляд. – Поверишь ли?”
– Потом, – медленно продолжил он наконец, – меня