За закрытой дверью. Людмила Владимировна Якуба
скрыть свои эмоции, – иногда самая большая храбрость – это позволить себе быть уязвимым.
Эти слова попали прямо в цель. Марина почувствовала, как внутри что-то надломилось, и слезы полились сами собой. Она плакала о той маленькой девочке, которая так отчаянно пыталась заслужить любовь своих родителей, о годах, проведенных в погоне за недостижимым совершенством.
К концу сессии они оба были эмоционально истощены. Но это истощение было целительным, как после долгожданного дождя, смывающего пыль и грязь с улиц.
Выходя из кабинета, Марина чувствовала себя другим человеком. «Я ему сочувствую… Я? Сочувствую? Не может быть! Или может?!» – эти мысли уже не пугали её, а скорее удивляли и радовали.
Она шла по вечерней Москве, и город казался ей другим. Краски стали ярче, звуки – отчетливее. Где-то в глубине души зарождалось новое чувство – может быть, это была надежда, а может быть, начало принятия себя такой, какая она есть.
В эту ночь Марина впервые за долгое время спала спокойно, без снотворного. Ей снилась та самая олимпиада, но теперь она видела себя со стороны – маленькую девочку с косичками, которая заслуживала любви просто за то, что она есть, а не за свои достижения.
А в своем кабинете Андрей Павлович долго сидел после ухода Марины, глядя в окно на засыпающий город. Он думал о том, как тонка грань между профессиональным и личным, и как иногда именно человеческая уязвимость становится самым сильным терапевтическим инструментом.
Глава 5: Первые шаги к себе
Солнечный свет заливал просторную кухню в квартире Марины. Было воскресное утро, и впервые за долгое время она позволила себе не ставить будильник. Проснувшись естественным образом, она лежала в постели, наблюдая, как солнечные лучи играют на стене, и впервые за много лет не испытывала привычного утреннего беспокойства о предстоящих делах.
«Кажется легче стало… А почему?…» – эта мысль крутилась в голове, пока она готовила завтрак. Вместо привычного протеинового коктейля и строгого подсчета калорий, Марина решила приготовить блинчики – те самые, которые так любила в детстве. Запах жарящегося теста наполнил квартиру, пробуждая давно забытые воспоминания о редких уютных выходных в родительском доме.
Муж, Григорий, удивленно поднял брови, войдя на кухню:
– Ты готовишь? В воскресенье? Без повода?
– А нужен повод? – улыбнулась Марина, замечая, как изменилось выражение его лица – от удивления к теплой радости. Она поймала себя на мысли, что давно не видела такой искренней улыбки мужа.
За завтраком они говорили – по-настоящему говорили, впервые за долгое время. Не о работе, не о бытовых проблемах, а о чувствах, мечтах, страхах. Марина рассказала о своей терапии, о том, как учится принимать себя несовершенной.
– Знаешь, – сказал Григорий, задумчиво размешивая кофе, – я всегда восхищался твоим стремлением к совершенству, но… иногда мне не хватало просто тебя. Такой, какая ты есть.
Эти слова задели что-то глубоко