Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры. Геворг Мирзаян
не только обеспечил свою безопасность в этом крайне беспокойном регионе, но и заставил с собой считаться все ведущие центры силы. Однако после начала войны гиперактивная политика эмира ликвидировала почти все его дипломатические достижения, выхолостила ряд его внешнеполитических инструментов (прежде всего «Аль-Джазиру», которая потеряла статус объективной телестанции, превратившись, по словам нью-йоркской Daily News, в «арабскую пропагандистскую организацию, которая контролируется средневековым катарским режимом и маскируется под реальную медийную компанию» [7]). Аналитики опасаются, что серия ошибок, допущенных эмиратом, может серьезно ударить не только по его экономическим и политическим интересам в регионе, но и привести к серьезной угрозе национальному и династийному суверенитету.
Крошка сын к отцу пришел…
«Сильные поступают так, как хотят, а слабые страдают так, как и должны». Это выражение Фукидида было крайне актуально для Ближнего Востока, которым десятилетия управляли крупнейшие государства региона (Египет, Сирия, Саудовская Аравия, Турция), а также внешние игроки в лице США и, на протяжении какого-то времени, СССР. Катару места в этом пуле управляющих не нашлось. Эмират является одной из самых маленьких арабских и мусульманских стран, как по размеру территории (11,5 тысячи квадратных километров, 158-е место в мире), так и по численности проживающего в эмирате населения. В стране живет менее 2 миллионов человек, из которых собственно граждан Катара – лишь несколько сотен тысяч, а остальные – это гастарбайтеры, в основном из Южной и Юго-Восточной Азии [8].
Все, что было у страны, – это огромные газовые запасы, обнаруженные в 70-х годах. Страна до сих пор является третьей в мире по объемам доказанных запасов «голубого топлива». Пользуясь этим, вплоть до середины 90-х годов Катар ничем не отличался от маленьких эмиратов и королевств Залива – доходы от продажи газа вкладывались исключительно в красивую жизнь местной элиты и тогдашнего эмира Халифа бин Хамада аль-Тани. Сам эмир создал в стране государство всеобщего благоденствия, отдал защиту родных барханов на аутсорсинг американским друзьям, управление страной – сыну Хамаду бин Халифа, а сам предпочитал жить в европейских столицах. Идиллия закончилась летом 1995 года, когда в Цюрихский отель эмиру позвонил его сын Хамад и проинформировал отца, что тот больше не эмир. Сам Хамад потом объяснял, что он просто хотел изменить экономическую политику эмирата, учитывая тот факт, что деньги от нефтедолларов когда-нибудь закончатся. «Когда-то Катар занимался добычей жемчуга, и когда японцы создали искусственный жемчуг, то это погрузило Катар в пучину бедности и лишений. Затем у нас нашли нефть… но мы не извлекли уроки из ситуации с жемчугом, не думали о том, что снова можем стать бедными», – объяснял он затем в интервью британской прессе. По его словам, когда пики цены на нефть (приходящиеся на период Войны Судного дня, ирано-иракского конфликта, вторжения Ирака в Кувейт) сменялись падениями, то властям Катара
Hugh Eakin. The Strange Power of Qatar. The New York Review of Books. October 27, 2011 http://www.nybooks.com/articles/archives/2011/oct/27/strange-power-qatar/
Там же.