Его корневище. Тина Тандава
казалось. Плавно, неотвратимо мои ноги погружались в древесину, будто я застряла в текстурах. По ощущениям ноги сковало какое-то покалывающе-тянущее чувство, как сонный паралич. Но головой-то я не спала! И ощущение реальности было настолько отчётливым, что я даже услышала запоздалого комара рядом и резко отёрлась о плечо, когда тварь села на щёку.
– Это всё по-настоящему, – с ужасом прошептала я, наблюдая, как икры погрузились до половины, а над стопами в самом узком месте уже сомкнулась дубовая кора, словно я входила спиной в поверхность густой жидкости.
И в этот момент я заорала. Заорала так, как не орала никогда в жизни. Я даже не думала, что умею так орать! Аж уши заложило! Дёрнулась изо всех сил, чуть не вывихнув плечо, а следом осознала, что не только ноги, но и локти уже увязли! И лопатки, и голые ягодицы!
Толпа передо мной возликовала. Даже не возликовала, а пришла в священное исступление! Экстаз! Животное языческое торжество! Они пели, визжали, прыгали и кричали, падая на колени. Кажется, они были удивлены не меньше меня, но их удивление было победным. Будто они всю жизнь ждали этого момента!
Впрочем, как и я. Только вот я надеялась, что этот момент настанет лет через шестьдесят-семьдесят тихонько в постели в окружении родных и близких и, желательно, во сне. А не так.
– Пожалуйста, я не хочу умирать! – рыдая в голос, провыла я, глядя в звёздное безразличное небо и понимая, что вижу его в последний раз. И закричала снова. Но уже не от ужаса, а от отчаяния.
Я не чувствовала пальцев. Они погрузились так же, как и ноги. Вместо рук я ощущала то же вязкое и напоминающее сонный паралич томное покалывание. Я не владела ни ими, ни другими частями тела. Моё туловище тоже уже вполовину вошло в дуб, и внезапно я поняла, что больше не могу кричать. Могу лишь медленно и неглубоко дышать – насколько позволяло ещё оставшееся на поверхности тело.
«Всё, конец, – как-то даже спокойно и совершенно ясно осознала я. – Сейчас меня растворит до конца». Ослабшие верёвки стали опадать, мои рёбра охватывала кора, беззащитная голая грудь всё ещё торчала на поверхности, и я, представив это со стороны истерически засмеялась. Мысленно. Смеяться я тоже больше не могла. Только медленно осторожно и неглубоко дышать и плакать.
Внезапно шум почти прекратился, сменившись на ровный низкий гул, и я поняла, что затылок тоже уже в дереве, и только что граница коры прошла уши. Ещё чуть-чуть, и будет всё. Я подняла глаза к небу снова, чтобы хотя бы до конца того, что мне отпущено, видеть его. Последнее, что я могла увидеть. В общем-то, роскошь – выбрать то, что увидишь последним перед смертью.
По небосклону сорвалась звезда. А я, как обычно не успела загадать желание.
2. Прикосновение во тьме
Лицо погрузилось последним. Я в деталях ощутила, как заполняется открытый в безмолвном вопле рот, следом глаза резко затопила тьма, и в самом конце ветерок прошёлся прощальным поцелуем по кончику носа. Всё. Конец.
Как долго я находилась в этом ощущении небытия, я не знаю.