Воды горькие, воды сладкие. Роман для чтения в полночь. Елена Колядина
Светлана Немоляева.
В руках Глеба оказался букет:
– И доказать берусь я миру, что никогда никто так не любил, как любим мы!
– Уильям Шекспир, «Антоний и Клеопатра», акт первый, сцена первая, ― подмигнул Юлии сценограф Сергей Юрьевич и протянул Евгении Симоновой половинку мандарина.
– Неплохо сыграно, ― услышала Юлия женский смешок за спиной. ― Еще бы: столько репетиций!
Юлия вспыхнула и спрятала руку с кольцом. Бриллианты её никогда не интересовали, волновала мысль, что кольцо ― «помолвочное».
«Мне завидуют, просто завидуют!»
Глеб победоносно оглядел стол и положил букет на колени Юлии.
– Никого не слушайте, ― наклонилась к Юлии Светлана Немоляева. ― Слушать нужно только свое сердце.
– Спасибо, ― прошептала Юлия.
– Мужчины-актеры… Что ж, они такие: до седых волос жаждут женского признания. Смотрите на это со снисходительной улыбкой и проживете вместе долго и счастливо.
– Все люди разные. Глеб увлекающийся, но честный, ― заверила Юлия, бережно взяла лимонные герберы и развернула бумажную обёртку цвета травяного чая.
Это оказалась изготовленная с помощью компьютера копия театральной афиши.
– «Театр Революции», ― прочитала Юлия Глебу, усевшемуся рядом.
– Так назывался наш театр раньше, ― пояснил Глеб и взял Юлины пальцы в свою руку.
– Тебе понравилось кольцо? Размер подошёл?
Юлия закрыла глаза и быстро закивала.
Потом положила ладонь на колено Глеба, прикрыла афишей и продолжила чтение:
– «Гроза». Режиссер Н.П.Охлопков. В ролях: Катерина ― Инга Чхеидзе. Какой же это год? С ума сойти: тысяча девятьсот сорок седьмой! Интересно, помнит ли хоть кто-нибудь эту Ингу Чхеидзе? Как она прожила жизнь? Как умерла?
– Ингуша? Умерла? Как бы не так, она и теперь живее всех живых! Погоди, еще царственно появится за этим столом, выпьет больше нас с тобой и расскажет, как получала корзины с цветами и вином от Сталина.
– От Сталина? ― не поверила Юлия.
– Помяни черта, он и появится, ― неожиданно хмыкнул Глеб и простёр руки к дверям.
К столу, цепляясь за локоть молодого актера и опираясь на чёрную трость, мелкими шагами продвигалась невысокая, раздавшаяся старуха в чалме из переливающейся парчи. Надо лбом на чалме сияла брошь с чёрным ониксом, окруженным алмазами. Поверх обвисшей, но величавой туники из чешуйчатой ткани восьмидесятых годов прошлого века надет длинный жилет серого кружева. Из жилета торчала золотая булавка с дымчатым кварцем гигантской величины. Искривлённые пальцы и большие хрящеватые уши с морщинистыми мочками оттягивали чудовищных размеров камеи.
– Инга Георгиевна! ― дружно закричало старшее поколение труппы. ― Дорогая! Сюда, к нам!
Даму усадили на стул с высокой спинкой, подали бокал с вином и завалили букетами цветов.
Несмотря на артроз и перенесённое шунтирование сердца, Инга оставалась бодрой, вещала зычным голосом и потому была любима коллегами. Каждому