Люди зимы. Дженнифер Макмахон
действительно случилось несчастье. Большое несчастье. Даже сейчас, стоит мне закрыть глаза, я отчетливо вижу перед собой лицо Герти, ощущаю на коже ее теплое, сладкое дыхание, слышу, как она спрашивает:
«Скажи, когда снег становится водой, он помнит, как был снегом?».
– Мартин, проснись! – Тихий шепот, легкое прикосновение к щеке – и он открыл глаза. – Пора!..
Мартин слегка приподнял голову, с сожалением оставляя сон о женщине с длинными темными волосами. Она что-то говорила ему, что-то очень важное – такое, что ему ни в коем случае нельзя было забывать.
Перевернувшись на бок, Мартин увидел, что лежит в постели один. Та половина простыни, где лежала Сара, была холодной. Сев на кровати, он натянул на плечи одеяло и прислушался. Из-за двери дочери на противоположной стороне коридора доносились голоса и приглушенное хихиканье.
Неужели Сара снова проболтала с Герти всю ночь? Нет, он понимал чувства жены, но для девочки это было, скорее всего, не полезно. Больше того, привязанность, которую Сара питала к дочери, часто казалась ему чрезмерной и… нездоровой. Например, буквально на прошлой неделе она три дня подряд не пускала Герти в школу под предлогом того, что у девочки, дескать, начинается простуда (какая там простуда – легкий кашель!). И все три дня Сара буквально из кожи вон лезла, чтобы угодить дочери. Она и волосы-то ей заплетала, и новое платье сшила, и пекла ее любимое печенье, и в прятки с ней играла. А когда племянница Сары, Амелия, пригласила Герти к себе на выходные, она привела не меньше десятка очень веских причин, чтобы не отпустить дочь. «Она такая слабенькая и будет так сильно скучать по дому…» – увещевала Сара, но Мартин отлично понимал, что на самом деле именно его жена не в силах расстаться с дочерью даже на несколько дней. Да, Лусиус был прав: Сара сильно изменилась, а если Герти не было рядом, она и вовсе становилась сама на себя не похожа.
В спальне было свежо. Огонь в очаге на первом этажа, скорее всего, погас еще ночью, и Мартин, поеживаясь от холода, стал одеваться. Как и всегда по утрам, больная нога плохо слушалась, и он поскорее сунул ее в специальный башмак, который несколько лет назад сшил ему сапожник в Монпелье. Подошвы давно прохудились, и Мартин натолкал в башмаки сухую траву и пух рогоза, проложив полосками кожи, надеясь таким образом хоть немного защитить ноги от сырости и холода. На то, чтобы пошить новые башмаки, денег не было.
Осенью они собрали совсем мало картофеля. Черная гниль погубила почти весь урожай, поэтому они могли рассчитывать только на деньги, которые выручили, продав остатки картофеля на крахмальную фабрику. Чтобы пережить зиму этого было недостаточно: январь только начался, а погреб был уже почти пуст. В нем оставалось буквально несколько сморщенных картофелин, полмешка моркови, с дюжину кабачков, да несколько банок с фасолью и помидорами, которые Сара заготовила еще летом. Правда, в ноябре они закололи свинью, но бо́льшую часть