Путешествие собаки. Брюс Кэмерон

      – В крайнем случае пойду в армию. Или в монастырь. Мне надо дотянуть до двадцати одного.

      Мы с Рокки нашли какую-то потрясающую дохлятину и начали ее обнюхивать, однако Трент и Сиджей не стали нас ждать и продолжали идти: поводки натянулись и оттащили нас, не дав даже хорошенько поваляться. Иногда люди дают своим собакам время обнюхать все важные вещи, но обычно они слишком спешат, и нам, собакам, приходится упускать прекрасные возможности.

      – А что будет, когда тебе исполнится двадцать один? – спросил Трент?

      – Я получу первую половину доверительного фонда, который оставил мне папа.

      – Ух ты! А сколько?

      – Около миллиона долларов.

      – Вот это да.

      – Авиакомпания заплатила компенсацию после катастрофы. Этих денег мне хватит, чтобы переехать в Нью-Йорк и всерьез заняться актерской карьерой.

      Через пару домов от нас в траве прыгала белка. Осознав свою роковую ошибку, она замерла. Мы с Рокки пригнулись к земле и бросились на нее, натянув поводки.

      – Эй! – рассмеялся Трент. Они с Сиджей побежали за белкой вместе с нами, но, так как поводки в их руках удерживали нас, ей удалось улизнуть. Белка добежала до дерева, взметнулась вверх и зацокала на нас сверху. Если бы не поводки, мы бы точно ее поймали.

      На обратном пути мы опять за ней погнались. Эта дурочка ничему не учится.

      Иногда Сиджей говорила: «Пойдем к Ветеринару?», что можно перевести, примерно, как «мы едем кататься на машине, ты будешь на переднем сидении, а потом мы встретимся с Доктором Марти!». Я всегда с энтузиазмом реагировала на это предложение, несмотря даже на то, что однажды вернулась домой с дурацким пластмассовым воротником на шее, который усиливал все звуки, и мешал есть и пить.

      Когда в следующий раз я встретила Рокки, на нем был точно такой же воротник.

      – Бедный Рокки теперь будет петь сопрано, – пошутил Трент.

      Сиджей рассмеялась, и дым пошел у нее изо рта и носа.

      Вскоре после того, как с меня сняли глупый воротник, мы начали ходить в «корпус искусствоведения» – мы приходили в тихое место, я жевала игрушку, а Сиджей играла с вонючими палочками и бумажками.