Традиции & Авангард. №3 (22) 2024. Литературно-художественный журнал
почему: заговор! Рука руку моет! Кругом коррупция, процветают только свои!
Лёше пришлось делать собственный сайт.
Лёша выложил на сайт в разделе «Вот я какой» всю галерею собственных портретов – от малыша в ползунках до «подъёмного крана», облепленного японцами. В разделе «Вот мы какие» доходчиво пересказал историю рода Лещёвых со всеми «перекрёстными» родами, докуда помнил. Помнил, правда, лишь до прадеда Берендея, отца деда Кащея. Берендея пра внук в живых не застал, но из дедовых рассказов воображал себе зримо. Кащей унаследовал от Берендея не только взрывной характер, но и костыль. Тот же, каковым и Лёшу воспитывал.
В разделе «Вот какое моё творчество» продавалась многострадальная книга «Крещенские рассказы. Издание третье. Рукописи не горят». Эпиграфом к разделу служили стихи Лёши: «Не образован ты ни разу. Читай “Крещенские рассказы”!». Увы, и они пропадали втуне.
Литературное дело не кормило. Нелитературные профессии подзабылись и казались несолидными. Может ли великий русский писатель стоять крупье в казино? А быть монтёром?..
Если бы не родительские пенсии да домик в Нахреновке, унаследованный от бобылки Иегудины и ставший основным подспорьем семьи, Лещёвым жрать было бы нечего. Родители с апреля по сентябрь жили в деревне: вспахивали мотоблоком огород, сажали овощи по лунному календарю, пропалывали, снимали урожай, консервировали помидоры-огурцы-синенькие, засыпали в подпол картошку, замахивались даже на разведение кур. Лёша не приезжал в Нахреновку, не впрягался в лямку сельского труженика. Боялся, что приедет – а чудо произойдёт в обратную сторону: он утратит способность писать. Лёша решил, что поездка в Нахреновку будет для него последним средством. Чем-то вроде творческого самоубийства. Если доведут.
Родители, исчерпав все средства воздействия, вроде материнского нытья и отцовской брани, махнули на Лёшу рукой и неплохо проводили время в деревне. Тёплые полгода в жизни Лещёвых царили тишь и благодать. Братья давно жили своими домами, в городской квартире обитал один Лёша, выработавший в себе привычку к аскетичному образу жизни. Он всё лето жарил себе картошку прошлогоднего урожая. Пока водилось в доме постное масло, экономно подливал его на сковородку, а когда масло кончалось, не столько жарил, сколько сушил картошку на сковороде. Без хлеба он давно приучил себя обходиться. Как и без мяса, масла и прочих излишеств нехороших. Даже водки ему было не надо. Лёша пьянел от перечитывания «Крещенских рассказов».
Зимой же родители торчали в небольшой квартирке, нудели и требовали от Лёши невозможного. К счастью, зима в лещёвских широтах проходила довольно быстро. И предки отбывали на дачу, а Лёша оставался со скудным запасом продуктов до зимы, но в блаженном одиночестве.
Писатель перестал бриться и зарос. Снача ла по бороде он был похож на Чехова, затем – на Тургенева, а теперь уже приближался ко Льву Толстому. Зато никто и ничто не мешало ему доводить текст без того совершенной книги до заоблачного идеала. Пусть сейчас