Пожар в коммуналке, или Обнажённая натура. Владислав Артёмов
сейчас только одного – того, что наступит трезвый и рассудительный день и разрушит все, что кажется теперь таким совершенным, ладным, законченным. Ясно, до галлюцинаций, звучали в нем голоса придуманных им героев, они все еще топтались рядом, не решаясь заступить за круг света, очерченный настольной лампой. «Вот тебе и закат, – думал Павел, – не зря все-таки горел. Вот тебе и лягушка в аквариуме».
Он встал, прихватил с подоконника заварной чайник и отправился на кухню добывать кипяток.
Открыв дверь в коридор, испуганно отпрянул, увидев, как сонм растревоженных призраков отхлынул от дверей, прошелестел по коридору, скрылся за углом. Его неоконченные, не вполне еще материализованные образы торопливо попрятались в укромных местах, чтобы снова собраться под дверью и заинтересованно подглядывать за его работой, едва только он вернется к столу. Подавляя в себе легкий испуг от этого мгновенного движения теней и сгущений, Родионов самодовольно усмехнулся – это были его личные творения, а не пришлые неизвестные духи, злые и враждебные. Уж за своих он мог поручиться – это были вполне безвредные, робкие и ласковые существа, не способные ни на какую оккультную пакость.
Подходя к кухне, оглянулся в ту сторону, где находилась комната покойной Рой, и почудилось ему в коридорных сумерках, как толстое горбатое существо (не вполне еще оформившееся в человека, в героя) неловко пролезло в дверной проем и скрылось в глубине, поспешно прихлопнув за собою дверь. И снова с потрясающей ясностью галлюцинации, знакомой лишь истинным творцам да сумасшедшим, услышал и скрип этой двери, и стук ее, и даже взволнованный раздраженный шепот, глухой укоризненный говорок. Деликатно опустив глаза, чтоб не смущать своих собственных творений, Родионов скользнул в кухню, установил чайник на плите, а затем подошел к окну.
Все видимое пространство в свете фонарей, которые, казалось, сияли прямо из космоса, было торжественно и недвижимо, только в двух-трех окнах соседних домов горел бессонный творческий огонь.
Заварив чай, Родионов направился в свою комнату. Как ни удивительно, призраки, порожденные его воображением, не унимались. Теперь что-то глухо шмякнулось за дверью на лестнице, словно там уронили тяжелый мягкий куль.
Родионов удивленно прислушался, но опять сомкнулась вокруг него мертвая тишина. Проходя мимо аквариума, погладил холодное стекло, испытывая странную симпатию к затаившейся там земноводной твари. Как благожелателен ко всему миру человек в минуты творческого подъема!
И снова, едва прикоснувшись к авторучке, Родионов выпал из мира. Когда вспомнил про чай, тот был уже безнадежно остывшим. Выпил теплой заварки, не прерывая скорого письма, отмечая обрывками слов, пиктограммами, стрелками и кружочками сразу несколько параллельно всплывающих мыслей и образов, чтобы после, когда наступят бесплодные обыкновенные дни, не спеша расшифровать эти обрывки, развить и продолжить. Бывали такие черные дни, когда ни единой стоящей мысли не приходило в голову, ни одного живого образа. Поле было пустынно и голо, как весенняя пашня, и приходилось