Сердце в опилках. Владимир Кулаков
с сетки на манеж, обратила свой строгий взор к самому «говорливому» и вечно улыбающемуся партнёру. Тот, словно сдаваясь, поднял руки вверх.
– Если птице обрезать крылья… – пафосно было начал «Женечка», но тут же осёкся, увидев жёсткий взгляд руководителя номера, отца Валентины.
– Всё! Умолкаю навеки! – он приставил указательный палец к виску. – Быджщ-щь!!! – громко озвучил он «выстрел». Театрально изобразив смерть героя, Женька полетел с верхотуры подвесного моста в сетку и там, покачиваясь, замер.
– Ладно, «самоубийца», прощён, воскресай. – Отец Валентины скупо улыбнулся. – Сетку освободи, я схожу.
Руководитель полёта, крепкий мужчина средних лет, отпустил ловиторку и, раскинув руки, спиной тоже приземлился на сетку.
Валентина только сейчас заметила Пашку, всё это время стоящего в боковом проходе цирка. В её оживших глазах заиграли лучики прожекторов и какие-то явно хитроватые, потаённые мысли.
– Иди сюда! – позвала она его. – Хочешь полетать?
Пашка Жарких нерешительно пожал плечами. Он тут же вспомнил походы на колосники. Особого желания «летать» у него не было.
– Не трусь, попробуй! Это легче, чем на канате у Абакаровых. – Валентина белозубо и по лисьи хитро улыбнулась. – Правда, папа?
– Хм, угу… – двусмысленно хмыкнув, не разжимая губ, согласился «папа». Лёгкость этих жанров он испытал на своей шкуре.
– Я и не трушу! – блеснул бесстрашием Пашка.
– Виктор Петрович! – подал голос недавний «самоубийца» Женька. – Пусть попробует, пока нет «какашки»!
Пашка, чувствуя подвох, настороженно поинтересовался о какой какашке идёт речь.
– Здрасьте! – веселился Женька, – это твой «лучший друг» – инспектор манежа, Александр Анатольевич!..
Пашке коротко объяснили, что нашего инспектора давно зовут в цирке сокращённо – «А.А.» Ласково – «Аашка». Кто-то догадался прибавить к этому прозвищу первую букву фамилии инспектора и получилось то, что получилось. Об этом варианте своего «имени» Александр Анатольевич не догадывался. Прозвище ни в коей мере не соответствовало ему ни как профессионалу, ни тем более как человеку. Невзирая на строгость, он был любим и уважаем артистами.
…Молодые ребята, воздушные гимнасты, с улыбкой смотрели на парня, так легкомысленно согласившегося познать вкус «свободного парения».
– Лонжу не забудь надеть, Икар! – Отец Вали, сам любитель розыгрышей, держал в руках стропы страховки. Пашка затянул на поясе широкий кожаный ремень, от которого отходили страхующие верёвки.
– Давай по лестнице на мостик. Трапецию подадут…
Валентина с интересом и нескрываемым удивлением провожала глазами неуклюже карабкающегося по верёвочной лестнице молодого парня. Тот, часто срываясь, не попадая в узкие, то и дело ускользающие из-под ног перекладинки-ступеньки, медленно двигался к площадке подвесного моста. Отец Вали, Виктор Петрович, вовремя успевал подтянуть лонжу, лестница вновь оказывалась в объятиях Пашки. Ободрённый